Nabat_1

— О, это мое фирменное блюдо. Я готовлю его после каж­дого вещего сна, — охотно поясняла она. — Телятина с бак­лажанами и шампиньонами в винном соусе.

— Какого вещего сна? — Судских не интересовала те­лятина.

— Сегодня мне приснился сон, будто я ловлю рыбу. Я поймала огромного золотистого карпа.

«Это, пожалуй, к беременности, — вспомнил примету Суд­ских. — Все же она Момоту больше чем племянница». Он даже огорчился, но виду не подал.

— Я так счастлива!

— За ваше счастье, — предложил Судских и налил рюм­ки до краев.

— Правда? Вы хотите мне счастья?

— Конечно. Вы достойны его. Вы красивы... Королева.

— За моего короля!

— С удовольствием!

Она чуть придержала свою, наблюдая, как он махом опо­рожнил рюмку, мельком улыбнулась глазами и тоже выпила до дна.

— Могу я задать вам не совсем скромный вопрос? — спро­сил он.

— Я готова ответить на любой, — стала вдруг серьезной Лайма, задержав вилку у рта.

— Георгий Георгиевич поведал, что спас вас от смерти...

— Да, это так, —- Лайма отложила вилку. — Со мной при­ключилась какая-то непонятная болезнь два года назад. Я стала катастрофически худеть, и никто не мог поставить ди­агноз. Тогда я была плоской до ужаса, в пять раз весила мень­ше. Представляете?

— Не представляю, — искренне ответил Судских.

— Так было. Я побывала во всех клиниках, у известных экстрасенсов, и безрезультатно. У меня совсем не осталось денег, и я отчаялась. Ела одну овсянку на воде. Не могла ра­ботать. Продала все, что осталось у меня от родителей. Слу­чайно среди писем я нашла адрес Георгия. Он на самом деле мой дядя. Я написала ему, он ответил, прислал денег и про­сил немедленно приехать к нему в Аникщяй. Что мне остава­лось? Приехала из Брянска...

— А разве вы не литовка? Имя у вас не русское...

— Мой отец был литовец, дядя Георгия. Это он когда-то посоветовал ему жить в Литве и завещал старый родитель­ский дом.

— Так-так, — кивнул Судских. — И дальше?

— Я приехала, он осмотрел меня, ничего не сказав. Потом сварил бульон и велел выпить. Там было много укропа и пет­рушки. Я ответила, что меня сразу поразит отек. Он сказал: пейте. Я выпила всю чашку... И ничего не случилось, — за­смеялась она. — Через месяц на свой день рождения он разре­шил мне бокал шампанского, и опять ничего не случилось, а два года назад у меня страшно распухало лицо от газирован­ных напитков. Вот и все.

— Он кудесник?

— Да, он кудесник, — задумалась Лайма, сказав это. — Понимаете, магами не становятся, и магия — это естество человека. Я спросила: чем же я была больна? Он ответил — страхом. И немножко дисбактериозом. Он внушил мне сме­лость. Ну, конечно, он знает прекрасный массаж позвоноч­ника, древний китайский. Суть его в изменении кровообращения, хотя в основе лежит философия. Затем он предлагает есть то или иное, в зависимости от заболевания. Мне нужен был укроп и прочая зелень.

— У него, наверно, множество пациентов? — спросил Судских.

— Нет. Очень мало. Он говорит, что настоящий кудесник не имеет права делать себе рекламу, навязываться. Терпеть не может, когда кто-то говорит глупости с экрана телевизора о своих необычных возможностях. Необычное в этом деле только одно: уметь подать свое тепло другому. И, конечно, знать точки для этого.

-— Он вас обучил?

— Да. Я помогаю ему. Сейчас изредка врачую сама.

— Вот вы какая... — по-новому взглянул на Лайму Судских.

— Обычная, — ответила она, что не вязалось с ее ярким видом. — И все отдам своему королю...

У камина они скоротали вечер. И опять заговорили ни о чем. Судских не знал, как ему вести себя после таких откро­вений, она не задавала вопросов, слушала, хотя Судских нес околесицу.

— Я утомил вас, — спохватился он. — Спать пора.

— Да, конечно. Мне было так интересно. Примете ванну?

Судских не отказался. Принимая от Лаймы махровую про­стыню, он держался вполне трезво, ее присутствие уже не возбуждало его предательски и тянуло к ней иначе. Хотелось даже двусмысленно сострить. Судских воздержался.

— Если понадоблюсь, моя комната напротив.

Он кивнул и, перекинув простыню через плечо, поцело­вал обе ладони Лаймы. Она с удовольствием подставила их, а глаза хотели еще чего-то.

«Будет, — сам себе приказал Судских. — Не живи, где то- то, и не то-то, где живешь».

Переодевшись в пижаму, он поднялся к себе и тотчас бух­нулся в постель, не зажигая света. Сон пришел сразу, легкий и спокойный, как после чудесно проведенного дня.

Как пришел, так и ушел.