Набат 1

Мой двоюродный брат, как и я, попал в обойму перспективных литераторов, но он был военным, служил во флоте политработником. Он считал меня посвященным и рассказывал без утайки, как молодых офицеров собирали на всевозможные семинары, собрания, поездки, водили в храмы и музеи, связанные с прошлым России. Из этих лейтенантов батюшка не увидел полковников, однако уверенная рука, помогающая им двигаться по служебной лестнице, ощущалась.

— Не иначе Егор Кузьмич помогал, — предположил Судских.

— Что вы, Игорь Петрович! — возразил Толик. — Лигачев относился к самым догматическим аппаратчикам, был ограничен до самодовольства, на молодежь смотрел как на второсортицу, чванился. Не случайно с приходом к власти коммунистов-христиан ему места не досталось, зато я нашел в руководящих органах немало своих знакомых русофилов, а мой двоюродный брат к новому двухтысячному году получил генерал-полковника. Толку-то, Игорь Петрович? Их охристианизированная мораль была скороспелой и сгнила быстро. Кстати, это мой двоюродный брат вводил войска в столицу.

— Это был ваш брат? — не поверил Судских.

— Да, Игорь Петрович. Родня наша многочисленна, и батюшка познакомил нас в середине семидесятых, когда он был курсантом военно-политического училища.

— А кто посягнул на вашу жизнь?

— Я считаю, вы лучше меня это знаете…

— Ошибаетесь, Толик, — спокойно ответил Судских, вины за ним не водилось. — УСИ планировало вывезти вас из Швейцарии, не более. Неужели вы не узнали этого здесь?

— Узнавал, — кивнул Толик. — Я запомнил лицо человека, которого дважды встретил у своего дома в Лозанне. Здесь я нашел его. Он ответил мне, что приказ о ликвидации отдавали вы лично. Мне обидно было это слышать, Игорь Петрович, но таковы государственные интересы, — учтиво ответил Толик.

— Клянусь, я никогда не отдавал подобных приказов! УСИ этим не занималось!

— Хочется верить вам, Игорь Петрович, и я верю вам. Здесь ложь исключена. Или молчание, или откровенность. Забудем…

— Нет, не забудем, — твердо возразил Судских. — Я обязан знать правду. Как найти того человека?

— Все насильники-убийцы собраны в правой галерее нижнего третьего яруса. Я боюсь туда ходить.

— Тишка, — позвал Судских, и тотчас появился ангел.

— Надо найти убийцу этого человека'.

— Зачем искать? Вот он…

Судских захлопал глазами в недоумении:

— Миша Зверев? Глазам не верю!

— Я, Игорь Петрович, — пристыженно отвечал он, переминаясь с ноги на ногу.

— Миша, ты всегда был честен и знаешь, что я не отдавал приказ убивать этого человека.

— Игорь Петрович, вы должны помнить, что я заранее выехал по вашему распоряжению в Лозанну, где встретился с группой прикрытия. Старший, подполковник Сумароков, сообщил мне, что по вашему распоряжению этот человек должен быть немедленно ликвидирован.

— Не понимаю, — пожал плечами Судских. — Сумароков никогда не числился в УСИ. Я даже незнаком с ним.

— Не числился, — подтвердил Зверев. — Он входил в спецгруппу Воливача.

— Еще веселее! — вовсе изумился Судских. — Он здесь?

— Нет, княже, — ответил Тишка. — Подумай, кто из сослуживцев знаком с Сумароковым и может оказаться здесь.

— Так-так, — перебирал в памяти имена Судских. — Спецгруппой командовал генерал-майор Лемтюгов. Нет ли его?

— Я знаю Лемтюгова, — вмешался Толик. — Борис Владимирович был жив и здоров до моей смерти, жил по соседству в Лозанне, но он никогда не служил в органах.

— Среднего роста, седой, нос горбинкой? Ключи на указательном пальце крутит? — уточнял Судских.

— Все сходится, Игорь Петрович, — подтвердил Толик.

Зверев кивнул и добавил:

— Он вышел в отставку накануне двухтысячного, а куда исчез, я не знаю.

— Веселые дела, — что-то вычислял Судских. — Тогда попробуем Хаустова. Он точно погиб во время путча.

Хаустов не появился.

— Стало быть, — резюмировал Тишка, — в списках Всевышнего пока не значится.

— Смотри, что делается, — удивлялся Судских. — Живые числятся мертвыми, а мертвые живыми. Давай, Тишка, майора Вешкина, бывшего адъютанта Воливача. Этот точно погиб в автомобильной катастрофе.

Майор появился сразу.

— Как дела, Вешкин? — без обиняков спросил Судских. Этого хмурого майора он уважал за расторопность, молчаливость, пытался сманить к себе.

— Наши дела, Игорь Петрович, как сажа бела, — он огляделся. — А знакомых лиц-то сколько!

Толик охнул, прикрывая ладонью рот. Судских заметил:

— Вы знакомы?

— Николай Ильич, если не ошибаюсь? — спросил Толик, и Вешкин криво усмехнулся. — В начале девяностых я передавал ему спецгруз под роспись.

— Вешкин, рассказывай, — совсем запутавшись, Судских махнул рукой.

— Рассказ недолог, Игорь Петрович. По линии органов вывоз спецгруза курировал лично Воливач. Для этого была создана спецгруппа. Я попал в нее в девяносто первом.

— А Сумароков, чем занимался он?

— И сейчас занимается тем же в Цюрихе и Лозанне, — опять угрюмо усмехнулся Вешкин. — Отлавливает таких вот банкирчиков-невозвращенцев и отнимает у н^х награбленное. Тем же занимается и Лемтюгов во Франции и Бельгии.

— Куда дальше поступают деньги?

— На закрытые счета партии.

— А почему приказ о ликвидации исходил от меня якобы?