Набат-3

Назад Судских вели двое дюжих санитаров. Он и рань­ше недоумевал, зачем в подобных заведениях держат здо­ровенных лоботрясов. Харч? Зарплата? Ерунда. Зарплата мизерная, харч отвратный. Здесь другое — возможность власть употребить. Сломать. Подчинить. Надругаться, про­ще говоря.

«А этого я вам пе позволю. — дач себе зарок Судских. — Никаких провокаций».

Они уже познакомились с Забубённым, перемолвились словом, и система принудительного подавления психики, и без того знакомая по прежним оперативным отчетам, прояснилась во всех деталях. Забубённый был старожи­лом и знап многое. Нейролептики методично расшатыва­ли нервную систему, и спустя полтора-два месяца можно демонстрировать подопечного. Диагноз подтверждался: глу­бокое психическое заболевание, нуждается в постоянном лечении.

Защиты от психотропных вну тривенных препаратов нет. Это не таблетки, не выплюнуть. Постепенная утрата же­лания двигаться, ступор, безразличие. Если человека умыш­ленно выбрасывают из жизни — а Судских выброшен из времени, — насильственная психиатрия расправляется с любым индивидуумом. А нет человека — нет проблемы.

Слишком много знает Судских. И впереди и сзади сво­его времени. От него избавлялись. Не от бунтаря-одиноч­ки, трибуна-говоруна, надоевшего управителям, — он один из всезнающих людей и стране, генерал могущественного ведомства, о каких громко не говорят. Выстрел — это гром­ко. В этом ведомстве невинная на первый взгляд забава с девочками в сауне может стать гаубичным ударом даже пе по шалуну, а по тому, кто выше. Судских ли не знать, какими мерзостями окружен глава страны. Но его дело не затвор автомата передергивать, а делать анализ, и вот он стал проявлять симпатии и антипатии. Звериный страх «рыжей команды» президента перед неминуемым наказа­нием дал о.себе знать и заточении Судских. Убивать опас­но, у Судских есть единомышленники, а отправить на из­лечение — это можно. Ни да ни нет.

Надо продержаться. Но как?

Из разговора с Забубённым Судских понял, что от пси­хотропных препаратов зашиты пет. Медленная смерть.

— Но вы-то держитесь? — спрашивал Судских.