Набат-3

Назавтра Вавакин превратил дерево в зелень, и, как *у обешал Тарас Акимович, послезавтра началась чехарда, когда Божий люд до гул и вал ^уи к, так сказать, энд. В этот день комсомольский вожак получил отлуп вместе с коман­дой пионеров-тимуровцев. Черномырдин изобразил на лице горечь за страну и буром попер в премьеры. Раз по­пер, два попер. Каким царем-батюшкой пи изображал себя Ельцин, а импичмента испугался. А Черномырдин нет. Танк, а не человек. А Дума не пускает его обратно во власть. Достали пахана. Казалось, еще заход на трибуну — и паха­на прорвет. Сделает пальчики врастопырку и рявкнет:_^Вы / на кого, шелупонь, мазу держите? На кормильца? Да я У салат за семьсот долларов ел!» Эх..."                                                                   " '#

А рубль доскакал ло верхней отметки в 22 рубля, боль­но ударился о потолок и скис. Долларов нет. Тогла Тарас Акимович ноисс зеленую массу в свой банк и обменял на дерево. Его еще и благодарили. Бабки и магазинах ругают­ся: харчи с полок исчезают, соли нет. памперсы и эти са­мые, с крылышками, дороже исподников стали. Что де­лать? Народ просыпаться стал, бунт закипает крепкий, с перчиком и красным петухом на закуску, а Тарас Акимо­вич с Андреем Андреевичем смотались на Кипр отдохнуть после трудов праведных маленько. А на пляжах, на пля-                                                            1

жах-то, мать честная, одни свои! Вавакин даже в Москве не видел столько знакомых физиономий. Девочки, прав-                                                                                                               '

да, незнакомые, одноразовые.

Через неделю, отдохнув, компаньоны вернулись, дол-                                  (

дар упал до отметки в десять рубчиков, и Тарас Акимович с Андреем Андреевичем понесли свое дерево менять на                                                                                                                      >

доллары. Их опять встречали уважительно. А где, как и что — народ бередить нечего.

Вполне довольный собой, Вавакин приступил к обы­денным делам. Шеф за отсутствие в горячее время не ко­рил, получив свою долю, и Вавакин подкатился к нему иод эту марку, выпросил еше один отпуск. «Только по­мни, — покачал пальчиком шеф, — в октябре ты понадо­бишься, как никто другой». «Буду как штык», — заверил Вавакин и отбыл из Думы, чтобы заняться-таки собой.