Машинально, еще осмысливая затеплившуюся догадку, он взглянул на циферблат. Наручные часы показывали половину восьмого. Стрелки пасов на стене гостиной показывали пять минут девятого.
«Вот они, эти сатанинские полчаса...»
3-13
Сделав карандашом четыре небольших рисунка, Штирлиц разложил их перед собой и надолго задумался...
Думать было над чем. У Судских не случайно возникла такая ассоциация с вымышленным героем советского супербоевика. Да, придуманный разведчик, но как же он был схож с подлинным генералом Судских! То ли подлинный, то ли вымышленный, в какой ипостаси пребывает, одному Богу известно. Судских давно заглянул в будущее, как читатель в конец книжки, знает все наперед и вынужден размышлять, в какую сторону повернуть будущее.
Всего лишь одна, и существенная, разница была между Штирлицем и Судских. Вымышленный Максим Максимович боролся с врагами нереальными. Можно ли назвать врагом нынешнего президента, хотя зло, причиненное им стране, неизмеримо? Можно ли считать врагом отечества Зюганова, ратующего за справедливость, если его товарищи по партии наломали таких дров в пору своего владычества, сколько по всей России не найти?
И что же надо самой России, если выбирает она себе владыку, который запросто провалит вступительный экзамен в ПТУ, рассуждает об интегральном развитии экономики, а покажи ему значок интеграла, примет его за глисту...
Вот-вот. Как сказал один мудрый еврей: в одних людях живел Бог, в других дьявол, в третьих глисты.
«После Сталина, — вынужден был отметить Судских, — в наг г г их последующих правителях жили только глисты, а
если не глисты, то мелкие аскариды — это для страны не достижение».
Судских вздохнул и разложил перед собой четыре карандашных рисунка. Четыре главных претендента на власть.
Когда он размышлял, он любил делать наброски именно простым карандашом. Графитный, граненый, как штык вороненый... Графит — родственник алмаза, мягкий со- "брат его, ею штрихи простого карандаша лучше другого орудия формируют облик рисунка, изъяны натуры видны отчетливее.