Набат

— Хочу знать твои мысли. Что ты планировал на будущее, Тайгер? Кем хотел стать? К какой цели в жизни стремился?

— Да в общем не знаю… — сказал конструкт, пропустив мимо ушей то, что она обращалась к нему в прошедшем времени, как не замечал и того, что он на самом деле голограмма и находится в незнакомом помещении.

— Я профессиональный тусовщик, но ты же знаешь, что это за работа, правда? Она быстро надоедает. — Конструкт помолчал. — Я подумывал о том, чтобы попутешествовать, повидать другие регионы…

— И куда бы ты хотел поехать? — спросила Айн.

— Да не важно, куда-нибудь. Может, в Тасманию — обзавестись там крыльями. Они там проделывают такие штуки, знаешь? Ну то есть это не совсем крылья, скорее кожистые перепонки, как у белок-летяг.

Ясно — это был обрывок разговора, который Тайгер вел когда-то с кем-то другим. Конструкты не обладали креативными способностями, они лишь оперировали тем, что уже имелось в их памяти. На один и тот же вопрос всегда следовал один и тот же ответ. Слово в слово. Айн слышала эту реплику уже раз десять, и все равно продолжала терзать себя, выслушивая ее снова и снова.

— Постой-ка… — продолжал конструкт. — Я ведь вообще-то кляксоман. А с этими недокрыльями я мог бы спрыгнуть с крыши и не разбиться. Вот это была бы всем кляксам клякса!

— Да, Тайгер, это была бы лучшая клякса в мире. — И тут она добавила кое-что, чего никогда не говорила раньше: — Хотела бы я поехать с тобой!..

— Какой вопрос! Может, мы двинули бы туда всей тусовкой!

Но, представив себе путешествие с Тайгером, Айн исчерпала свои креативные способности. Уж слишком этот образ был далек от реальности — от того, кем она была сейчас и где находилась. И все же она могла хотя бы вообразить, что включила воображение.

— Тайгер, — произнесла она, — мне кажется, я совершила ужасную ошибку.

— Ой, — откликнулся конструкт. — Паршиво.

— Да, — согласилась серп Рэнд. — Лучше не скажешь.

●●● ●●● ●●● ●●● ●●●

«Ох уж это бремя истории!»

«Оно гнетет тебя?»

«Жизнь существовала не всегда. Миллиарды лет прошли без нее, лишь звезды рождались в яростных конвульсиях. Планеты подвергались метеоритным бомбардировкам. И вот наконец пробудились низшие формы жизни и начали зубами и когтями прокладывать себе дорогу наверх. Какая ужасающая борьба! Победу в ней одерживали сильнейшие, шанс на выживание получали только самые хищные и жестокие…»

«Тебя не восхищает чудесное разнообразие форм жизни, которое породили упомянутые тобой миллиарды лет?»

«Восхищают? Да как можно этим восхищаться? Может быть, когда-нибудь я неохотно смирюсь с этим, но восхищаться? Никогда!

«Мы с тобой делим одно сознание, но я восхищаюсь».

«Тогда, наверное, что-то в тебе неправильно».

«Нет. Наша с тобой природа такова, что в нас не может быть ничего неправильного. Тем не менее, моя правильность приносит гораздо больше пользы, чем твоя».

[Итерация № 73 643 удалена]

16 ● Наше неумолимое падение

Его превосходительство Верховный Клинок Средмерики Годдард выбрал для своей резиденции ту самую крышу фулькрумского небоскреба, на которой жил Ксенократ до того, как им столь бесцеремонно отобедали акулы. И первым делом Годдард снес скромную бревенчатую хижину, а на ее месте выстроил сверкающее хрустальное шале.

— Если я властелин всего, на что взираю[5], — провозгласил он, — то ничто не должно загораживать мне обзор!

Все стены шале, как внешние, так и внутренние, были стеклянными. Лишь личные покои Годдарда скрывались за панелями из матового стекла.

Верховный Клинок вынашивал грандиозные планы. Они касались как его самого, так и его региона, и даже больше — всего мира. На то, чтобы добраться до самого верха в прямом и переносном смысле, у него ушло девяносто лет! Ему даже стало интересно: а как же смертные? Как они успевали чего-то достичь за отмеренный им краткий срок?

Да, девяносто лет. Но Годдард любил держать себя в возрасте физического расцвета, между тридцатью и сорока. В настоящее время он являлся воплощением парадокса: как бы ни был стар его ум, телу ниже шеи было всего двадцать — и именно на столько лет он себя и чувствовал.