Набат

Когда Годдард вернулся после твердынской катастрофы Верховным Клинком, Моррисон быстренько расшил свою мантию сапфирами — мол, смотрите, я тоже с новым порядком. Но поскольку его мантия была из джинсовой ткани, другие серпы насмехались над ним: сапфиры на джинсе выглядели как дешевые пластиковые стразы. Ну и ладно, пусть так, но суть-то остается сутью: его мантия сообщала миру, что Моррисон сожалеет о своей оплошности. Столь явно демонстрируемое раскаяние со временем принесло ему равнодушие обеих сторон. Новый порядок махнул на него рукой, старая гвардия умыла руки. Это прекрасное, тяжким трудом заслуженное безразличие позволило серпу Моррисону делать то, что он любил больше всего в жизни, а именно: ничего.

Этим он и занимался до того дня, когда пришел вызов от Верховного Клинка.

Для своей резиденции Моррисон выбрал пышный особняк, некогда принадлежавший другому знаменитому средмериканцу. Нет, не его историческому покровителю — оригинальный Джим Моррисон, хотя и удостоившийся приметной могилы где-то во Франкоиберии, в Мериках роскошной резиденции не имел. Во всяком случае, достаточно роскошной для серпа.

Идея поселиться в этом месте брала свое начало в детских воспоминаниях, когда мальчик, впоследствии ставший серпом Моррисоном, приехал с родителями на экскурсию в Грейсленд[6]. «Придет время, и я буду жить в таком же дворце, как этот», — заявил мальчик родителям. Они посмеялись над его детской наивностью. А он поклялся, что будет смеяться последним.

Став серпом, Моррисон нацелился на знаменитое поместье, но его ожидало разочарование: там уже поселился серп Пресли, не выказывавший ни малейшего желания самовыполоться в обозримом будущем. Вот черт. Моррисону пришлось удовлетвориться следующей усадьбой в списке лучших — Грауслендом.

Этот исторический особняк некогда принадлежал Уильяму Генри Гаррисону, позабытому президенту Мерики в давние, смертные времена. Дом превратили в музей. Воспользовавшись своей привилегией серпа, Моррисон вышвырнул заведующих музеем дамочек из местного исторического общества и вселился в особняк. Он даже пригласил родителей жить с ним под одной крышей, и хотя те приняли приглашение, особого восторга новое жилище у них не вызвало.

В день, когда его призвал к себе Верховный Клинок, Джим, по своему обыкновению, смотрел спортивные игры. Это были старинные матчи из архива, потому что Моррисон не любил мучиться неизвестностью, предпочитая заранее знать, чем кончится игра. Сегодня он смотрел встречу команд «Сан-Франциско Фортинайнерз» и «Пэтриотс», замечательную только тем фактом, что игрок «Фортинайнерз» Джефф Фуллер столкнулся шлем в шлем с игроком «Пэтриотс», и сила удара была такова, что Фуллер мог бы отправиться прямиком в иное измерение. Но вместо этого он сломал шею. Весьма драматично[7]. Серпу Моррисону очень нравилось, как играли в американский футбол в Эпоху Смертности, когда игроки корчились на игровой площадке от дикой боли, а травма могла сделать инвалидом на всю жизнь. В те времена ставки были намного выше, чем сейчас. Именно эта любовь Моррисона к контактным видам спорта определила методы его работы. Он никогда не пользовался оружием, проводя прополки голыми руками.

Сейчас в игре был перерыв — все ждали, когда медики унесут травмированного Фуллера с поля, — и тут на экране замигала красная надпись, одновременно зажужжал телефон. Моррисону показалось, что даже его наниты завибрировали, потому что — он мог бы поклясться — жужжание телефона пробрало его до мозга костей.

Входящее сообщение из Фулькрум-сити гласило:

Внимание! Внимание!

Почтенный серп Джеймс Дуглас Моррисон

приглашается к Его Превосходительству Роберту Годдарду, верховному клинку средмериканской коллегии

на аудиенцию высшей категории важности.

Ничего хорошего вызов не сулил.

Моррисон надеялся, что Годдард забыл о нем. У Верховного Клинка столько важных дел, где там ему думать о каком-то серпе-юниоре! Может, его внимание привлек выбор роскошной резиденции? Граусленд как-никак первый кирпичный дом на Территории Индиана. Черт бы его побрал.

Когда тебя вызывает Верховный Клинок, надо все бросить и лететь очертя голову. Моррисон велел матери собрать ему сумку в дорогу и вызвал корпоративный вертолет.

●●●

Хотя серп Моррисон никогда не бывал на Твердыне, он представлял себе стеклянный замок Годдарда в Фулькрум-сити похожим на хрустальные пентхаусы ныне покойных Великих Истребителей. В лобби на первом этаже гостя встретил не кто иной, как сам первый помощник Ницше.

— Опаздываешь! — Таково было приветствие, которым Ницше удостоил новоприбывшего.

— Я отправился в ту же минуту, как получил вызов, — ответил Моррисон.

— А через две минуты после вызова ты уже опоздал.

Ницше, помимо труднопроизносимого имени, обладал всеми качествами, нужными для того, чтобы стать Верховным Клинком, — и он стал бы им, если бы не печально памятное появление на конклаве серпа Годдарда. Сейчас Ницше, похоже, выступал всего лишь в роли лифтера, потому что этим и ограничился его вклад в предстоящее совещание у начальства. Доставив гостя, Ницше даже из лифта не вышел.