Набат

— Веди себя хорошо, — предупредил он перед тем, как двери закрылись, будто напутствуя пацана, отправляющегося на день рождения.

Хрустальный замок ошеломил Моррисона. Какая необычная архитектура, какая изящная низкая мебель — не загораживает панораму. Круговому обзору мешали только дымчатые стены личных покоев Верховного Клинка. Моррисон видел двигающуюся там неясную тень Годдарда — тот походил на воронкового паука[8], шевелящегося в глубине своей сети.

И тут из кухни стремительно вышла женщина в зеленом. Серп Рэнд. Если она планировала эффектное появление, стеклянные стены этого не позволили — Моррисон увидел ее задолго до того, как она вступила в комнату. Эту администрацию никто не смог бы обвинить в недостатке прозрачности.

— Вы только посмотрите, кто пришел — самый потрясный красавчик в средмериканской коллегии! — сказала Рэнд, усаживаясь в кресло. Пожать гостю руку она и не подумала. — Слышала, твои коллекционные карточки пользуются большой популярностью среди школьниц.

Моррисон сел напротив.

— Ну, твои тоже идут неплохо, — ответил он, — правда, по другим причинам. — Тут он сообразил, что это можно расценить как оскорбление. Поняв, что если попытаться исправить ошибку, можно наломать еще больше дров, Моррисон почел за благо умолкнуть.

Рэнд теперь стала легендой. Каждый гражданин в Мериках — а может, и во всем мире — знал, что это она вернула Годдарда в мир живых, использовав метод, на который не решилось бы и само Грозовое Облако. Моррисона всегда выводила из себя эта ее улыбочка. Создавалось впечатление, будто Рэнд знает что-то такое-эдакое и ждет не дождется полюбоваться твоей физиономией, когда об этом узнаешь и ты.

— Слышала, в прошлом месяце ты остановил сердце выпалываемого одним-единственным ударом, — проговорила Рэнд.

Верно, так и было, но наниты парня запустили сердце снова. И делали это дважды. В конце концов, чтобы завершить прополку, Моррисону пришлось отключить наниты объекта. Такова была одна из проблем при прополках без оружия или яда — иногда они шли не так, как задумывалось.

— Да. — Моррисон решил не вдаваться в подробности. — Это моя работа.

— У нас у всех такая работа, — подчеркнула Рэнд. — Как ты это делаешь — вот что интересно.

Ух ты, комплимент! Неожиданно. Моррисон попытался ответить Рэнд такой же загадочной улыбкой:

— Находишь меня интересным?

— Я нахожу твой метод прополки интересным. Сам же ты, на мой взгляд, — смертельно скучный тип.

Наконец Годдард вышел из своих апартаментов, в знак приветствия широко раскинув руки.

— Серп Моррисон! — воскликнул он с гораздо большей теплотой, чем ожидал Джим. Мантия Годдарда чуть отличалась от той, которую он когда-то носил. По-прежнему темно-синяя, она сверкала бриллиантами, однако если присмотреться внимательнее, можно было заметить пронизывающие ткань золотые нити — на свету они переливались, как полярное сияние.

— Насколько мне помнится, это ты поддержал кандидатуру серпа Кюри на выборах Верховного Клинка. Я не ошибаюсь?

По-видимому, Годдард не намеревался тратить время на светскую болтовню, а сразу ударил в самое больное место.

— Да, — промямлил Моррисон, — но я могу объяснить…

— Не стоит, — возразил Годдард. — Я предпочитаю сильных конкурентов — так удовольствия больше.

— Особенно если ты побеждаешь, — добавила Рэнд.

При этом замечании Моррисону пришли на ум игры, которые он любил смотреть и результат которых был ему известен, так что он знал, за какую команду болеть.

— Да, — согласился Годдард. — Хотя, конечно, ни ты, ни Константин понятия не имели, что я стою за кулисами и планирую эффектно появиться, когда все кандидатуры уже будут выдвинуты.

— Да, ваша честь, мы ничего не знали. — Тут Моррисон спохватился и исправился: — То есть ваше превосходительство.

Годдард окинул его оценивающим взглядом.

— Драгоценности придали твоей мантии изюминку, — произнес он. — Что это — следование моде или что-то большее?

Джим сглотнул.

— Большее. — Оставалось только надеяться, что это правильный ответ. Он взглянул на Рэнд — та явственно наслаждалась его мучениями. — Я, собственно, никогда и не равнялся на старую гвардию. Я поддержал кандидатуру Кюри, чтобы произвести впечатление на серпа Анастасию.

— А почему тебе хотелось произвести на нее впечатление? — допытывался Годдард.

«Вопрос с подвохом», — подумал Моррисон. И решил, что лучше пострадать за правду, чем быть пойманным на лжи.

— Я предчувствовал, что она далеко пойдет… вот и решил, что если понравлюсь ей…

— То она потянет тебя за собой в кильватере?

— Ну да, что-то в этом роде.

Годдард кивнул: объяснение принимается.

— Что ж, она действительно пошла очень далеко. Вернее, я бы сказал, не столько далеко, сколько широко — в самые разные места. Где ее и переварили.

Моррисон нервно хихикнул и тут же одернул себя.

— А теперь, — продолжал Годдард, указывая на расшитую сапфирами мантию собеседника, — ты пытаешься понравиться мне?

— Нет, ваше превосходительство, — сказал Моррисон, опять надеясь, что это правильный ответ. — Я больше не хочу никому нравиться. Я просто хочу быть хорошим серпом.