Набат

— Говядину с грибами заливают сметаной и черепашьими яйцами.

Не замечал Асланбек, как он ел, мысль сверлила: «Не доверяют». Что нужно сделать, как доказать всем свою честность, преданность? Или это выдумка лейтенанта? Вот он спросит у комиссара…

— Ого! Вот это житуха!

Петро лизнул было ложку, но вовремя опомнился:

— Ух ты, чуть язык не прилип.

Он не должен погибнуть, пока не докажет взводному, что, сын коммуниста Хадзыбатыра Каруоева не младший лейтенант-перебежчик. После теплой каши стало еще холоднее, но надо было готовиться к вылазке, и Асланбек натянул маскхалат, потуже завязал тесемки, запихнул под шинель на груди обойму к автомату, проверил, на месте ли нож, подвесил «лимонки» так, чтобы не мешали ползти.

Снова появился лейтенант, на этот раз озабоченный, отозвал в сторону сержанта:

— Веревкин, на Бека можно положиться?

— А что такое?

— Интересуются им, — что-то недоговаривая, сказал взводный. — Откуда он свалился на мою голову.

— Воюет, как все.

Насторожился Асланбек, сразу догадался, о ком говорят, и решил: если лейтенант настоит на своем, то сейчас же к комиссару, узнает в чем его подозревают, найдет человека, который, приказал не пускать в разведку и взорвет гранатой, и себя вместе с ним.

— В разведку идешь, учти, — предупредил взводный, прошептал: — Отец у него враг народа.

— Ерунда какая-то, — возмутился Веревкин. — Он мне все рассказал. На смерть человек идет.

— Особист требует.

— Да пошлите его к матерям.

— Велел оставить в окопе.

Вскипел сержант:

— Пускай особист воюет рядом со мной!

— Тихо! Прекрати, ты смотри у меня.

— Мы в бой идем, а вы… Не пойдет Каруоев — ни шагу не сделаю и я!

Взводный вытянул шею, задышал в лицо сержанту.

— Ты это серьезно?

— Комсомолец я, командир, не меньше особиста в ответе за… отделение.

— Да оставь ты особиста.

— Жду вашего приказания!

— Гляди за ним в оба, на всякий случай, — сдался взводный.

— Товарищ лейтенант…

— Хватит!

— Отвечаю головой!

Взводный придирчиво оглядел бойцов, остался ими доволен, сказал сержанту:

— Можешь остаться. Ранение как-никак, другого пошлю.

— Нет, — отрезал сержант.

Взводный не настаивал, а о ранении напомнил больше для порядка, наперед зная, что Веревкин ни за что не останется.

— Сержант, поставь задачу, — приказал лейтенант. Приосанился Веревкин.

— До березок доберемся быстрым шагом, а от них поползем. Дорогу пробивать будем по очереди, снег глубокий. Первый я, меня сменит Петро, его — Яша, потом Бек. Перед опушкой замрем. Поняли? Не сопеть. Дышать легонько, у немца не уши, — слухачи. Хорошо, что навалило снегу, как по заказу, — тут же добавил: — Гранаты экономьте. Пулеметы забросаем гранатами и назад. Вопросы есть?

Бойцы молчали.

— Тогда в путь, друзья, — лейтенант поднял руку.

— Подождите, товарищ лейтенант.

— Чего еще, Яков?

— Присядем на дорожку.

Петро громко прыснул, и сержант цыкнул на него, Яшку ударил ладонью по спине:

— Ни пуха, ни пера, бульба!

— Иди к черту, — гаркнул тот.

— Счастливого возвращения, — пожелал взводный, — Веревкин, поглядывай, ничего не прозевай.

— Ерунда какая.

Пригнувшись, сержант пошел вперед, а за ним гуськом бойцы.

Поравнявшись с лейтенантом, Асланбек остановился перед ним.

— Скажите всем, что Каруоева вскормила мать, а не волчица.

Лейтенант положил руки ему на плечи и ничего не сказал, просто посмотрел в лицо…

Пройдя с километр, достигли березок, а за ними сразу начиналась лощина, перебрались через нее, поползли по-пластунски, зарываясь как можно глубже в снег. Труднее всех приходилось первому. Он и ориентировался, чтобы не сбиться с направления и не угодить в лапы к немцам, и то головой, то плечом разгребал снег, оставляя за собой борозду. Снег лез в глаза, забивался в рот, нос, часто приходилось останавливаться и, отдышавшись, снова ползти.

Перед опушкой лежали, как велел Веревкин, не поднимали головы, затаив дыхание, чтобы не выдать себя: немцы были рядом. Стояла напряженная тишина, и вдруг бойцы уловили звуки, доносившиеся справа. Натянув на глаза капюшон, сержант приподнял голову, но ничего не увидел. Подтянул руку, стряхнул с ресниц снег, привстал. Впереди за соснами разглядел сарай, заваленный снегом: выдал дымок.

Веревкин пошевелил ногой, и к нему подполз Яша.

— Останешься за меня, — шепнул ему в ухо. — Действуй самостоятельно.

Сержант уполз.

Одессит подождал еще с минуту, оторвался от снега и устремил взгляд на сосны, под которыми, по словам взводного, окопались немецкие пулеметчики.

— Зайди с левого фланга, Петро. Осторожно, не вспугни… Я брошу гранату, а ты кричи «Ура».

Петро исчез.

— Приготовь гранаты, Бек.

В горле пересохло, Асланбек лизнул снег. Сердце гулко стучало. Вспомнил о фотографии Залины, пожалел, что не оставил в окопе… Вдруг ранят. Почему лейтенант не подсказал, что на задание ничего не нужно брать?

В той стороне, куда уполз Петро, раздался взрыв, и Асланбек прижался к земле.