Наблюдая за Большой медведицей

— Да, что я вам сделал? — кричал Эдкевич. — Я всего лишь за минералкой зашёл, а вы с порога — веником! — парень потер нос. Из глаз вытекла слезка. Сергей повернулся спиной к двери и пополз вперед.

Между тем, женщина приоткрыла дверь и кинула в его сторону стеклянную бутылочку минералки. Она разбилась, ударившись о камень.

— И передай своему Ватсону, чтобы нога его не касалась земли поселка! — тетя со всей силы хлопнула дверью.

Эдкевич грустно смотрел на разбитую бутылку, не понимая, чем заслужил к себе такое отношение.

— Ну и нравы в этой деревне, — фыркнул он, повернулся лицом к магазину, — а вы, женщина, ненормальная! Какой к черту Ватсон? Глушь! Водки да молока напьются, а потом бредят! — договорил он.

За спиной его кто-то покашлял. Баба Соня!

Эдкевич недовольно посмотрел на неё, махнул рукой и пошел прямо.

— Хороший фотоаппарат, нам как раз такой техники в посёлке не хватает! — произнесла баба Соня, держа в руках камеру Эдкевича. Сергей остановился. — Это в каком же состоянии нужно находиться, чтобы камеру не за один десяток тысяч рублей на колбасу-то променять, — задумчиво протянула бабка.

После этих слов Эдкевичу стало стыдно. Однако события он помнил очень смутно. Тем более тот факт, что променял любимую камеру, с которой не расставался со времен её рождения, на колбасу…

— А к доярке нашей, что… — сплюнула бабка, — что делами хозяйственными заведует, ты зря свои «копыта» приволок. Вы со стариком и полненьким компаньоном, который звал себя Ватсоном, настроение ей хорошо подпортили вчера.

«Старик», — это слово, словно клещ, впилось в Эдкевича. События, кадр за кадром стали восстанавливаться в его памяти, правда не все, а только те, в которых фигурировал противный дедок. И тут Сергей вспомнил ужин, основным блюдом которого была картошечка с грибочками…

В гостях у Квазимодо…

Дом Квазимодо стоял в конце центральной улицы. Взглянешь на него, и сразу хочется задать вопрос: «Откуда такие деньги у людей?» Двухэтажный кирпичный особняк, огороженный кирпичным же полутораметровым забором. Двор за территорией забора был размером с центральную площадь поселка, где стоял памятник писающему шахтеру. Во дворе стояли несколько УАЗов, сарай, два трактора — один ржавый и конь, почему-то накрытый пальто.

Трое: баба Соня, Роман Александрович и Эдкевич остановились у входной двери. Эдкевич смотрит куда-то вверх с открытым ртом. Роман ткнул его в бок, Эдкевич подавился слюной.

— Не изволите растолковать, откуда в отдаленном таежном поселке деньги на такой дом? — спросил Сергей у бабки.

Баба Соня только хотела что-то ответить, как парень снова её перебил.

— Когда камеру вернете? — спросил он.

Мужик с вилами прикрыл калитку и подошёл к троице.

— Ты почему здесь? — сразу переключилась на него баба Соня.

Мужик выдал какие-то звуки, но адекватно ответить так и не смог.

— Сын доярки нашей, Барсик, опять ушёл справедливость искать, вопреки всем запретам, — сплюнула баба Соня, — пошёл к остальным дикарям. Ты найди его и приведи сюда! — приказала она мужику. Тот скорчил угрюмую гримасу: «Один?»

— Проблемы? — оскалилась бабка.

— Нет! — буркнул тот и покинул двор.

— В дом оба зашли, — грозно скомандовала бабка. Роман с Эдкевичем послушались.

Спустя некоторое время…

— Дело было вечером, делать было нечего — именно так ответил Эдкевич на вопрос Квазимодо о том, зачем же было красть корову. Квазимодо сидел за большим деревянным лакированным столом, возле окна, покуривал. На столе стояла небольшая тарелка с шашлыком, нарезанным луком и кетчупом. Аромат еды так настойчиво щекотал носы Романа и Эдкевича, что у обоих заурчали животы. Рядом с тарелкой стояла стопочка и бутылка самодельного коньяка, который мастерила баба Соня.

Армянину каждые пять минут кто-то звонил, и потому во время разговора с туристами, он не успевал заканчивать предложения, отвлекался на звонок. Забывал, о чем говорил и начинал сначала. От утомительной, постоянно прерывающейся беседы, Эдкевич заскучал и задремал, откинувшись на спинку стула.

Квазимодо и без того находился не в светлом расположении духа, так еще и эти ежеминутные звонки… В конце — концов, они его доконали… Особенно три последних, когда ему предлагали взять микрозайм, либо купить товар со скидкой из Твери. Он уже на каждого звонящего стал рычать, и, когда раздалась очередная трель, глава поселка поднял трубку и принялся ругаться совершено неадекватными словами, но внезапно замолчал.

— Привет… бабуля, — осторожно, зажмурившись, проговорил он.

Бабуля, она же баба Соня, видимо, обиделась — бросила трубку, чтобы через мгновение спуститься со второго этажа и дать внуку подзатыльник. Оба немного поругались и вскоре покинули дом.

Роман и Эдкевич остались вдвоем в гостиной. Решив, что это самый подходящий момент, чтобы выяснить, кто есть кто, Валенов повернулся к Сергею, посмотрел на него немного растерянным взглядом и спросил:

— Как мы с тобой познакомились? Ты из жителей посёлка?

От такого вопроса Эдкевич опешил.

— Роман Александрович, вы чего? — занервничал Сергей. — Я же в вашей группе был!