Наблюдающее Я

Одновременно с этим необходимо сознавать, что проверка и аттестация положений мистицизма не так прямолинейна, как аналогичный процесс в некоторых областях науки. Галилей мог продемонстрировать падение двух предметов разного веса с тем, чтобы другие могли увидеть и понять результат его эксперимента. А непосредственно пронаблюдать результаты мистического исследования может только один человек в каждый конкретный момент, ведь оно проводится именно внутри мистика, и он сам для себя является «контрольной группой». Как правило, только мистики с помощью своих развитых интуитивных способностей могут увидеть изменения, происходящие в ищущем, и подтвердить его достижения. Кроме того, не стоит забывать, что, хотя экспериментальные подтверждения эйнштейновской теории относительности и доступны для широкой общественности, читающей соответствующую литературу, проводить подобные эксперименты и интерпретировать их результаты могут только «немногие избранные», специально обученные люди. Таким образом, мы обнаруживаем, что мистицизм и в этом отношении не так уж далек от науки, как принято думать.

Мистическая традиция – это область знания, основанная на опыте, и ее цель – познание реальности. Присущая ей субъективность не исключает ее из сферы науки, где в открытии также участвует субъективное и иррациональное. И та, и другая отрасли используют разум, но постигают основную природу реальности, основываясь на интуитивном мышлении. Поэтому современные западные исследователи могут приблизиться к мистической традиции, не чувствуя себя предателями по отношению к науке, не отказываясь от ее базиса – опыта наблюдения. Сходным образом психотерапия и мистицизм не должны непременно исключать друг друга. К тому же корни психотерапии лежат скорее в сакральном целительстве, нежели в рациональной медицине, что видно из ее истории. Практика исцеления душевных недугов ближе к искусству, чем к логике или технологии. Эти факты говорят о родстве психотерапии с мистической традицией и дают основания психотерапевтам учиться у мистиков. Если оставить в стороне неверные представления и предвзятые мнения о мистицизме, мы увидим, что мистическая традиция содержит сущностный стержень, обладающий огромной важностью для западной психологии.

Глава 2 Психотерапия как искусство

Принципиальным препятствием для сближения западной психотерапии с мистической традицией является представление, согласно которому мистицизм связан со своего рода сентиментальным эмоциональным состоянием, чем–то, в лучшем случае, сродни поэтическому вдохновению, тогда как психотерапия состоит (по крайней мере, должна) в духовном родстве или союзе с объективной наукой. На самом же деле, мистицизм, при всей кажущейся иррациональности, основан на профессиональной преданности истине, что делает его наукой в изначальном смысле этого слова, тогда как психотерапия носит на себе печать религиозного происхождения. По этим причинам психотерапия ближе к мистической традиции, нежели к западной науке. Психотерапии необходимо осознать свое родство с мистицизмом, и обе стороны от этого только выиграют.

На заре медицины лечение недугов неясного и таинственного происхождения – например, истерических припадков, одержимости, безумия, различных приступов недомогания – являлось вотчиной знахарей, шаманов и жрецов. Эти древние целители, лечившие подобные состояния путем экзорцизма или посредством магического заклинания духов, были прародителями современных психотерапевтов. В VII—VIII веках до н.э., когда люди считали, что недуги в основном насылаются богами, лечение осуществляли священнослужители, приносившие жертвоприношения для умиротворения богов, и бродячие барды, воспевавшие в своих балладах важность и осмысленность человеческой жизни.

В средневековой Европе безумие приписывали одержимости демонами, в противоположность греческим представлениям об одержимости богами, хотя в обоих случаях обращались к священнослужителям. В средние века медицина постепенно стала выходить из–под теологического контроля, но даже в XVII веке психология и психотерапия еще находились главным образом в ведении философов и священников, несмотря на наметившийся раскол.

В философию понятие бессознательного4 изначально было введено Лейбницем, а Декарт писал о детском происхождении пристрастий и извращений в характере взрослого человека. Что касается религии, то католические священники знали о психологических проблемах, обнаруживаемых и решаемых на исповеди. Писали они и о сексуальных отклонениях. Огромную роль играл ритуал «исцеления душ», с помощью которого протестантские священники, отвергавшие формальную исповедь, добирались до патогенетических5 тайн, лежавших в основе эмоционального конфликта [1].

Но уже в XIX веке медицина стала опираться в основном на рационализм. Лечение эмоциональных и умственных расстройств стало прерогативой врачей, а не церкви. Внутри этой специализации образовался новый раскол, отразивший то же разделение мысли, что и в прежние времена.