Наблюдающий ветер, или Жизнь художника Абеля

Абель встал у окна. Он следил за мячом, который ударялся о стену, но детей ему видно не было. Голубой резиновый шарик выпрыгивал ниоткуда и тут же исчезал. Абель сжал челюсти. На некоторое время он словно отгородился от мира стеной, поэтому до него не сразу дошел плач Эстрид. А потом Абель услышал, как она сказала, что не хочет, чтобы он уезжал в такую даль, да еще и в компании Оскара.

– Но почему? – Абель повернулся к Эстрид.

Она подняла голову. Абель объяснил ей, что смертельная болезнь брата и есть одна из причин его отплытия на Яву. Вдали от дома Оскару нужен человек, который мог бы за ним присматривать.

Решительным движением Эстрид отбросила волосы с лица, ее серые глаза гневно сверкнули. Она ответила, что причин и без того названо достаточно, ей незачем выслушивать остальные.

Эстрид в последний раз сняла кольцо и вышла из комнаты. Абель стоял у края стола, не сводя глаз с зеркала, в котором отражалось кольцо Эстрид. Оба кольца – настоящее и отраженное – находились совсем рядом друг с другом. Их разделяло только зеркало в махагоновой раме. Когда одно из них Абель сунул в карман, исчезло и другое.

Некоторое время спустя они сидели на диване в ее комнате; вдруг Эстрид задрожала, словно почувствовала себя плохо. Абель положил ладонь на плечо невесте и поцеловал ее в щеку. Она прислонила голову к его плечу и сказала, что сожалеет об их недавней размолвке. Тогда Абель достал из кармана кольцо и в третий раз надел ей на палец. Эстрид будто всхлипнула, потом рассмеялась, но на этот раз оставила кольцо там, где оно было.

Абель сказал, что Эстрид очень ему нужна, и единственное, о чем он ее просит, – дождаться его возвращения, если, конечно, Эстрид питает к нему ответные чувства, пусть даже и не такие сильные.

Абель понимает, что требует слишком многого, но он не лукавит, когда говорит, что делает это ради их с Эстрид общего будущего. Эстрид отвечала, что согласна ждать Абеля хоть до скончания времен, потому что любит его безмерно.

Тут их пальцы снова сплелись, а губы встретились – так подтвердилось то, что и без того было ясно с самого начала.

Но за оставшееся до отплытия Абеля время Эстрид пролила еще немало слез.

А Оскар? Лишь только он узнал о решении брата, глаза его заблестели. Теперь-то Абель покажет, на что способен. Детство кончилось, на Яве из него сделают мужчину, повторял Оскар, хлопая брата по плечу. При этом он хитро подмигивал, так что невозможно было понять, шутит он или говорит серьезно.

Так братья упаковали чемоданы.

Анна больше не возражала.

Но в день прощания Абель не смог сдержать слез.

Он стоял перед отцом в мастерской и, утирая одной рукой щеки, показывал другой, что вернется к живописи, лишь только представится такая возможность. «Мне бы только скопить тысяч сто или пятьдесят, – Абель жестикулировал пальцами. – Этого вполне хватит», – он рассмеялся сквозь слезы. «Сто тысяч? – переспросил отец. – Какая ерунда! Ты быстро управишься».

Он улыбнулся и обнял сына за плечи.

Так они расстались.

Это произошло в конце лета. На колесном пароходе «Гаутиод» Оскар и Абель добрались до Любека, где сели на поезд до Амстердама.

Королева Вильгельмина была в то время совсем молодой девушкой.

В Тевтобургском лесу дикие козы убегали в чащу при приближении локомотива. На станциях продавали колбасу и соленья. Пиво лилось рекой. Немцы горланили песни, поднимая над головами огромные кружки.

В Амстердаме братья поднялись на борт видавшего виды парохода «Принцесса Мария», на нижней палубе которого им предоставили тесную каюту.

В Бискайском заливе штормило, но после Гибралтара установился полный штиль.

Большую часть времени Оскар лежал на койке, подложив под затылок сцепленные в замок пальцы. Абель же не упускал ни малейшей возможности побывать на суше.

Вечерами шум моря стихал почти до шепота. Они проплывали знаменитые острова и вулканы: Везувий, Этну, Стромболи, Капри, Кап-де-Фер…

После Порт-Саида жара стала невыносимой.

Возле одного из островков в Красном море на якоре стоял огромный корабль. Его пассажиры разбили на берегу палаточный городок. Они махали руками и кричали что-то вслед «Принцессе Марии», не удостоившей их ни малейшим знаком внимания.

Пароход неумолимо мчался вперед, рассекая морскую гладь. Мимо Порт-Перима, напоминавшего разбойничье логово, и измученных солдат на его черных скалах, пока, тяжело пыхтя и переваливаясь, не вышел в Индийский океан, с трудом преодолев последние метры пролива.

Сразу задул прохладный ветерок. Над сверкающей гладью океана шныряли косяки летучих рыб. Пока Оскар дремал на койке, Абель изучал корабль и знакомился с командой, сочиняя между делом два длинных письма – матери и Эстрид.

Вечерами с верхней палубы, где размещались каюты первого класса, доносились звуки оркестра. Но Абель предпочитал оставаться внизу и любоваться звездным небом, на котором всходили и заходили все новые и новые туманности и созвездия.

Иногда в черно-зеленых сумерках борта корабля светились, словно покрытые фосфором, и тогда «Принцесса Мария» походила на призрачный корабль.