Наблюдатель

Поскольку остальные три тоннеля, если верить Долу, были когда-то взорваны, то все свое внимание комендант решил уделить именно северной ветке. И, прокатившись на поскрипывающей платформе, мы вскоре благополучно добрались сперва до северной плантации. А затем, потратив некоторое время на возню с заклинившей дверью, проникли в северный узел, до которого мы с Долом вчера так и не добрались. Люк там тоже оказался открыт. Сам узел, естественно, был облюбован целой толпой неприятно удивившихся нашему визиту некко. Однако каратели свой хлеб зря не ели, поэтому, пользуясь защитой стен и умело прикрывая друг друга, сумели не только очистить узел, но и лишили некко доступа в эту часть тоннелей. После чего мы почти до вечера исследовали главную перемычку, а я честно и открыто показал коллеге из форта оставшиеся три метки, которые местным карателям еще только предстояло изучить.

В итоге в форт мы вернулись поздно вечером, уставшие как собаки. Зато господин комендант был полностью удовлетворен и, думается мне, уже сегодня начнет прикидывать, как лучше использовать старые транспортные сети и в кратчайшие сроки возобновить добычу шекка на заброшенных плантациях.

К их разговору со Стариком, который, разумеется, тоже входил в группу сопровождения, я особо не прислушивался – меня эта информация не интересовала. А вот Дол, пока мы добирались обратно, сообщил кое-что любопытное.

– Говорят, раньше все по-другому было. И некко вели себя спокойнее. И жертв столько не случалось. А потом как напасть какая-то на них нашла – из всех щелей полезли, будто им у нас медом намазано.

– А когда, если не секрет, некко стали менять привычки? – улучив момент, полюбопытствовал я.

Дол даже не задумался с ответом.

– Да как «барьерники» отсюда ушли, так, считай, все и рухнуло.

– Хочешь сказать, некко изменились слишком быстро?

– Изменились? – странно покосился на меня каратель. – Это вы правильно подметили, господин маг. С того времени тут все изменилось: и деревья, и нурры, и даже мертвые души.

Я после этого крепко задумался и окончательно перестал прислушиваться к тому, что говорит комендант. На его благодарность отреагировал вяло. Попрощался с ним сухо. Хотел было переговорить с целителем, который, как говорят, пробыл тут без малого десять лет, но дедок куда-то шустро свинтил. Поэтому, решив выловить его уже завтра, я направил стопы к своему временному жилью. И только обнаружив возле него подозрительное оживление, смутно заподозрил: что-то здесь не так.

Глава 11

Первое, что я услышал, когда поднялся на минус первый этаж, это взволнованный людской гул, перебиваемый долгим, унылым, хриплым воем, идущим, казалось, из самых глубин земных недр. Затем я увидел столпившихся в холле рабочих, которые при виде меня торопливо отпрянули в стороны. Наконец моему взору предстала совершенно невредимая дверь, из-под которой тихонько подтекала вода, образовав перед входом приличную лужу. При виде ее я тихо выругался, подошел ближе и, распахнув дверь, едва не отпрянул, когда через порог перехлестнула настоящая волна.

Жилая комната выглядела так, словно в мое отсутствие тут пролился тропический ливень. Мой мешок и остальные вещи, брошенные на кровать, к счастью, не пострадали, а вот свисающее с постели покрывало и простыня оказались испорчены.

Источник же наводнения оказался вовсе не там, где я его искал, – как выяснилось при беглом осмотре, никаких признаков катастрофы с водопроводными трубами не нашлось. Стены и потолок оказались сухими. А вот подтекающая из-под второй двери вода заставила меня смачно выругаться и, прошлепав по мокрому полу, со скрипом отворить тяжелую дверь.

Внутри меня ждало целое море, которое, словно только и дожидаясь момента, тут же обрадованно хлынуло наружу, неся на себе остатки в клочья разодранного полотенца, многочисленные щепки и даже железные стружки, поднятые могучей волной с затопленного пола.

Источник всех моих бед нашелся тут же – им оказалась приличная дыра в стенке стоящей посреди уборной бочки, где еще поутру я отмывал одно невоспитанное чудовище. Сейчас же бочка была пуста. Последние капли хранившейся там воды безнадежно утекали между моими сапогами. Остатки растрепанного, жестоко уничтоженного полотенца печально покачивались сверху. На каменных стенах красовались следы глубоких царапин. Металлическая дверь изнутри была густо покрыта отметинами от чьих-то зубов. А причина всех этих бед в это самое время восседала на самом краю опустевшей бочки, вцепившись когтями в деревянный (тоже изрядно погрызенный) край, и самозабвенно орала на одной тошнотворной ноте, оглашая весь минус первый этаж воплями, похожими на звуки работающей бензопилы и простуженно-хриплый вой старой гиены.