Наблюдатель

И вот как, спрашивается, я теперь должен есть, спать, мыться, переодеваться, если на руке (замечу, на правой руке) висело это чешуйчатое недоразумение? Даже в сортир нормально не сходить, не говоря о том, что с такой обузой в лесу делать будет нечего. Разве что треснуть ее по наглой морде? Дак не поймет ведь – мелкая совсем. И палец отгрызть не вариант – тут же к соседнему прицепится. Так что надо было придумывать другой выход из ситуации.

Выручил меня, как ни странно, хвост.

Сообразив, что мы остались одни, хвостяра в очередной раз испортил мои штаны и, изогнувшись буквой «зю», склонился над выпучившей глаза нуррой. Я, спохватившись, проверил помещение на предмет неучтенных заклинаний. А Изя какое-то время покачался над нуррой, словно изучая, а затем проворно обвился вокруг ее туловища, легонько сдавил. И тут – о чудо! – вынужденная поглубже вдохнуть кошка разинула пасть, благодаря чему я и высвободил свой обслюнявленный палец.

– Вот так ее и держи, – попросил я, скидывая грязную одежду на пол. – А то ишь… пиявка мелкая… только повод дай, как всю руку откусит и не подавится.

Пока я рылся в мешке в поисках чистого белья, Изя действительно держал мелкую на расстоянии, а та круглыми от удивлениями глазами таращилась то на него, то на меня. Наверное, недоумевала, как могла сослепу принять за хозяина какого-то голозадого двуногого с подозрительно знакомым хвостом. По-моему, пока я копался в вещах, она даже принюхалась, озадаченно дергая тощим хвостиком. Но когда я повернулся и мы встретились взглядами, эта малявка тут же разинула пасть и хрипло, каким-то простуженным голосом мявкнула.

Звук получился настолько неприятным, что я поморщился, а малявка вякнула снова. После чего оскалила треугольные зубки и так же хрипло, чуть ли не со скрежетом, затянула долгое и требовательное: «Мяа-а-а!»

Вот же принесла нелегкая на мою голову!

Но прежде чем я оскалился и рыкнул на нее в ответ, меня изнутри толкнул Ули.

– А, ну да, – запоздало сообразил я. – Ты ж, наверное, голодная. Но сырого мяса у меня нет. Жареное и вяленое тебе вряд ли подойдет. А молока, я думаю, тут днем с огнем не сыскать.

К счастью, и тут Изя оказался на высоте. Ловко извернувшись, он посадил котенка прямо на стол, после чего как-то по-особенному напрягся и, поразительно глубоко засунув нос в требовательно разинутую кошачью пасть, отрыгнул туда какую-то неопознаваемую темно-бурую массу. Тем самым уподобившись длинноклювым аистам, пихающим птенцам добычу прямо в глотку.

Фу. Гадость какая.

Однако малявке, как ни странно, понравилось. Проглотив первую порцию бурды, она довольно причмокнула, издала еще один требовательный мяв, после чего разинула пасть как можно шире в ожидании кормежки.

Я аж извелся весь от нетерпения, дожидаясь, пока хвостяра накормит малявку и та угомонится. А когда осоловевшая от сытости нурра свернулась клубком, велел опустить ее на пол (нечего грязь мне в тарелку трясти) и с облегченным вздохом ушел мыться, стираться и приводить себя в порядок. Рассвет уже не за горами, а до полудня нужно было перехватить хотя бы пару ринов нормального сна, не говоря уж о том, что скудный ужин совершенно точно не мог удовлетворить мои потребности в пище.

Вернувшись и добросовестно очистив тарелку, я завалился спать, предварительно связавшись с Ули и убедившись, что оставшиеся снаружи улишши чувствуют себя прекрасно. Переданные ими картинки бегло просмотрел. Кое-что для себя отметил. Но после целой ночи беготни сильно вникать не стал и даже не протестовал, когда Изя аккуратно подобрал с пола уснувшую нурру и тихонько подложил мне ее под руку.

Плевать.

Если она не будет храпеть, кусаться и гадить мне в тапки, я ее, пожалуй, потерплю.

«В конце концов, это ненадолго», – решил я и наконец-то закрыл глаза.

А поутру меня ждал неприятный сюрприз. Вернее, сразу два сюрприза. И оба на полу. Один из них я обнаружил, когда встал и спросонья вляпался ногой в большую холодную лужу. А второй терпеливо дожидался у входной двери, распространяя вокруг себя бесподобный аромат свежих какашек. Которые, судя по царапинам на полу, кто-то – не будем указывать пальцем кто – этим утром сначала пытался старательно закопать, а когда не получилось, просто размазал тонким слоем по всей комнате.

При виде грязного пола и безнадежно перепачканной, но чем-то страшно довольной нурры, вопросительно глядящей на меня снизу вверх, я испытал сильное желание постучаться лбом обо что-нибудь твердое. Но звереныш есть звереныш. Хорошо хоть в лежащие рядом сапоги не напрудил, иначе не знаю, что бы я тогда с ним сделал.