Наблюдатель. Фантастическая правда, или Второе пришествие Христа

Дом Лазаря, фасад которого был покрыт вьющимися растениями и цветами всех оттенков, дом, в котором всегда было место для гостей, в том числе, и богатых иерусалимлян, дом, дающий приют Иисусу и его ученикам, дом тишины и довольства на сей раз погрузился в скорбь и слезы. Гостевой дом, стоящий поодаль от основного, был переполнен людьми, пришедшими разделить горе домочадцев. По иудейской традиции родственники, друзья и знакомые, пожелавшие отдать последнюю дань умершему, в течение семи дней могли участвовать в печальных обрядах, навещать его дом.

Теперь же заканчивался четвертый день после кончины Лазаря. Сестры уже не ждали Иисуса. Между собой они решили, что Учитель, скорее всего, заглянет к ним в день перед пасхой, а, может быть, и после праздника, когда настанет время возвращаться в Галилею. Никто к Марфе и Марии по деликатной причине не обращался с вопросами, почему Иисус не поторопился к живому еще другу, не сделал того, что делал ранее, воскрешая из мертвых двух галилеян. Но между собой все же судачили. Наблюдатель прислушался к парочке, судя по дорогой одежде, старейшин, возможно, и членов синедриона.

– Я знаю твое отношение к пророку, – говорил один. – Ты знаешь мое. В чем-то мы расходимся, а в чем-то наши убеждения совпадают. Во всяком случае мы не относимся к тем, кто не признает его и, более того, считают шарлатаном. Так скажи мне: если он, как говорят, исцеляет прокаженных, открывает глаза слепцам, поднимает из гроба умерших, почему же он не спас от смерти своего друга?

– Но его не было в тот скорбный день, когда неожиданно для всех ушел к Всевышнему Лазарь.

– Но я слышал, будто весть о болезни Лазаря ничуть не взволновала его, не принудила поспешить в Вифанию. Не могу утверждать, что именно так и было, может, просто недоброжелатели распускают слухи, но что мы в итоге имеем: вера в чудодейственную силу пророка поколеблена. И, следовательно, Мессией ему не быть.

Сомнениями делились и другие.

А между тем Иисус с учениками по-прежнему шли неспеша: впереди он, за ним в шагах десяти в одиночестве Иуда Искариот, вслед за которым остальные – группами по два-три человека. Приближение к дому Лазаря, перспектива в скором времени оказаться рядом со скорбящими домочадцами, тревога за собственную жизнь и ожидаемые преследования фарисеями и книжниками никак не способствовали тому, чтобы испытывать удовольствие и иметь хорошее настроение перед великим праздником. Иисус после вчерашнего признания предстоящих испытаний и своей горькой судьбы уже не вступал с учениками в разговор, предоставив друзьям свободу выбора. Он то замедлял ход, то ускорял, при этом часто бросал взгляд на солнце. Со стороны могло показаться, что пытается определить точное время, дабы не прийти в дом Лазаря ни раньше и ни позже намеченного срока.

Иисус еще не вступил в селение, как вдруг впереди ученики увидели человека, внимательно всматривающегося к ним, после чего бегом отправившегося в селение. Ученики встревожились, полагая, что человек этот шпион синедриона. Но вскоре показалась женщина. Загородив от солнца ладонью глаза, она вгляделась в приближавшихся людей, ахнула и побежала навстречу. Это была Марфа. Пав к стопам Иисуса, она, раздираемая чувством любви и уважения к Учителю и одновременно обидой, что чудотворец пренебрег их просьбой явиться в надлежащее время, то есть, когда Лазарь еще был жив, Марфа с укором воскликнула: «Ах, если бы ты здесь в тот час был, то брат не умер бы!» И тут же, спохватившись, с новым приливом веры промолвила: «Но и теперь, всемогущий, попроси у Бога и даст Бог!»

– Воскреснет брат твой, – спокойно и, показалось Андрею Ивановичу, устало, ответил Иисус.

Марфа поднялась с колен. Видимо, остаток надежды вернуть брата к жизни окончательно иссяк. Она стряхнула пыль с одежды и сухо заметила:

– Всем известно, что воскреснет в общее воскресение, в последний день. Как и все мы.

– Знай же, женщина, я и есть воскресение и жизнь, – недовольно сказал Иисус. – Веруй в меня, и тогда тот, кто умрет как умер твой брат, оживет, а тот, кто живой, не умрет во веки. Ибо смерть телесная не есть смерть, а только смена худшего на лучшее. Внемлешь ли слову моему и непоколебима ли вера твоя?

Сомнения вновь наполнили душу Марфы. А что, если Учитель знает нечто такое, чего не знает и не может знать ее скудный разум? Что, если она, не желая того, своим неверием помешает Учителю воскресить любимого брата? «Ей, Господи, – вскричала она и слезы брызнули из глаз, – всегда верила и верую ныне, что ты Христос Сын Божий!»