Наблюдательница

Пока сестра купалась, а мама отдыхала на покрывале, мы с папой строили замок из песка. Он неплохо умел строить, показывал мне, как делать башни, купола и крепостные стены. Когда мы пришли на следующее утро, замок лежал в руинах, разрушенный приливной волной. Мы с папой стояли и смотрели на развалины, и я испугалась, что он расстроится из-за замка. Я сунула руку в его и уже хотела сказать что-то в утешение, но он меня опередил. «Ничего страшного, Элена, – сказал он. – Так устроен мир. Рано или поздно все исчезнет». Это было одновременно красиво и пугающе, и я сильнее сжала его руку. Я уже тогда читала в его словах пророчество. Пророчество, касавшееся его самого и всей нашей семьи.

– Думаете, мне стоило написать о чем-то таком? Счастливом воспоминании о лете?

Я встряхиваю головой, и воспоминания о детстве улетучиваются. Я снова на кухне с Лео.

– Не знаю, – говорю я и складываю руки на коленях в замок. – Никто не может принять за тебя решение. Если у нас, писателей, вообще есть свобода выбора. Некоторые писатели говорят, что это история выбирает их, а не они историю.

Лео поворачивается к окну. Челка падает на лицо, и мне не видно его глаз.

– Но у вас же не так? Вы ведь сами выбираете, о чем написать?

Он ссылается на статью в интернете – интервью, в котором я описывала свой творческий процесс. Почему я пишу, откуда черпаю идеи, и что обычно ищу вдохновение в том, что происходит вокруг меня.

– Погоди, как ты нашел эту статью?

– Я прогуглил вас.

– Прогуглил меня?

Лео краснеет.

– У меня еще никогда не было в соседях настоящего писателя.

Я не знаю, как реагировать на эти слова и на робкое восхищение в голосе мальчика. Мне одновременно лестно и неловко, и я невольно смеюсь. Мой смех снимает напряжение, и Лео тоже начинает смеяться.

Когда спустя некоторое время Лео собирается уходить, я провожаю его до прихожей и смотрю, как он засовывает ноги в кроссовки. Подросток накидывает на голову капюшон, и я протягиваю ему папку с сочинением. Атмосфера снова становится напряженной.

– У тебя сегодня есть ключи? Или мама уже пришла с работы?

Он поправляет челку.

– Мама не ходила на работу.

– Не ходила?

Лео качает головой.

– Папа сказал, что она плохо себя чувствует и останется дома. Больше он ничего не говорил, но мне и так понятно, что речь идет не о простуде. Оно вернулось.

Оно? Я хмурю лоб.

– Что? Что вернулось?

Он выпрямляет спину, берет папку двумя руками.

– Прямо перед тем событием, которое я описываю в сочинении. Перед этой историей с кроликами…

Ему нет нужды напоминать мне об этом. Его рассказ врезался мне в память. Я киваю.

– Как раз перед этим мама лежала в постели несколько недель и ни с кем не разговаривала. Так было и сегодня утром. Дверь в спальню была приоткрыта, и я все видел. Она лежала спиной ко мне. После школы я зашел домой проведать ее. Она лежала в той же самой позе. Или спала, или не заметила, что я пришел, или у нее не было сил перевернуться. Такое ощущение, что за весь день она не двинулась с места.

Мы смотрим друг на друга. Я не знаю, что сказать. Да и что тут скажешь.

Лео встряхивает челкой и поворачивается к двери.

– У меня нет сомнений, – говорит он. – Она снова погружается во мрак.

20

Вскоре после ухода Лео я получаю сообщение от сестры. Сначала одно, потом другое. Я вижу ее имя на дисплее, но не отвечаю. И даже не открываю сообщения. Не дождавшись ответа, сестра звонит.

– Ты в порядке, Элена? Я тебя не обидела?

Она говорит, но я не разбираю слов. Голос словно доносится издалека, сестра кажется такой же нереальной, как вчера во сне. Мы не виделись пару дней, но столько всего произошло за это время. Можно было бы рассказать ей о сообщении Петера или о том, что я снова пишу. Но я не могу найти в себе сил.

– Алло, – спохватывается она. – Ты меня совсем не слушаешь. Как у тебя дела?

Прощальные слова Лео вывели меня из равновесия. И прочитанное сочинение не выходит из головы.

– Они купили ему кроликов, – шепчу я. – А потом она… она…

– Кроликов? Кому?

– Лео.

Я подхожу ближе, встаю рядом со столом.

– О чем ты? Кто такой Лео?

Я рассказываю о семье в доме напротив. Говорю, что у Филипа и Вероники явно сложная ситуация. А Лео отличный парень, но ему непросто. Тон сестры меняется на позитивный.

– Так ты познакомилась с новыми людьми. Это прекрасная новость! А в остальном? Как ты себя чувствуешь?

Но я ничего не отвечаю, думаю о кроликах. О том, как прямо Лео описал то, что случилось в семье Сторм тем летом где-то на Средиземном море.

Как-то они были на рынке и увидели несчастных кроликов, запертых в тесных клетках. Зверьки стояли на жаре без воды, и никому не было дела до их страданий, потому что они предназначались в пищу. Лео при виде кроликов, запертых в клетках, заплакал и никак не мог успокоиться. Он отказывался уходить, пока родители не купили ему двух и разрешили забрать с собой на съемную квартиру. Он обожал этих кроликов, обожал сжимать их пушистые тельца в объятьях, и каждый день благодарил родителей за то, что они спасли зверьков от печальной участи.