Наблюдательница

– Начнем с еды. Судя по всему, ты ничего не ешь. Одежда висит на тебе, как на вешалке. Ты и так была худой, но сейчас… Ты потеряла килограмм десять.

Семь, думаю я про себя. Семь.

– Я не хочу вмешиваться в твою жизнь и… требовать объяснений. Не хочу, чтобы ты думала, что я тебя контролирую. Но я надеюсь, ты понимаешь, что с твоей историей я просто не могу молчать… Это моя ответственность. Кто, если не я, должен сказать тебе об этом?

Наши глаза встречаются на долю секунды, и я чувствую, как по коже бегут мурашки. Из окна идет жужжащий звук. Я не вижу его источник, но предполагаю, что внутрь залетела муха.

– Слушай, я знаю, о чем ты, и я благодарна тебе за заботу, правда, благодарна. Но я не страдаю анорексией, уверяю тебя.

Она недоверчиво смотрит на меня, и я всплескиваю руками.

– Разве ты не слышала, что люди часто теряют аппетит в сложные жизненные периоды? В этом нет ничего необычного.

Я смело встречаю ее взгляд.

– Понимаю, – говорит она. – Понимаю, что разрыв с Петером тяжело на тебе сказался. И у вас был сложный период прежде, чем вы решили разъехаться. Но мы с тобой это не обсуждали. Почему? Это я виновата? Не была рядом, не проявляла интереса, не задавала вопросов?

Я опускаю взгляд на бумаги у меня в руках. Да, мы с сестрой не обсуждали личные темы, это правда. Такие разговоры нам не свойственны. И я не готова ничего обсуждать сейчас, хотя в глубине души знала, что рано или поздно такой момент настанет. Но я не готова. Я думаю о том, что сестра сказала неделю назад перед тем, как я отключила телефон. Нам надо поговорить, нам с тобой. Серьезно поговорить. И вспоминаю свой ответ. Что я намекнула, что у них с Вальтером тоже все неладно. Чувствую, как горят щеки и шея.

– Я знаю, как сильно ты хотела детей, – продолжает сестра. – Понимала, как ты сильно переживала из-за того, что ничего не получается. Но я и не догадывалась, что это настолько важно для тебя, что по этой причине вы расстанетесь.

Я ерзаю на полу. В обычной ситуации после такой реакции сестра сменила бы тему, но не сегодня. Сегодня она нащупала конец нитки и твердо намерена проследовать по ней до конца пути.

– Я знаю, что как-то звонила и спрашивала, что у вас происходит, но ты отказывалась обсуждать личные темы и говорила только о ремонте в подъезде, завале на работе и прочей ерунде. А потом внезапно объявила, что вы расстаетесь. Вот так просто. – Сестра задумывается. – Ты не подпускаешь меня близко, Элена. И я тебе это позволяю. Точнее, позволяла до сих пор. Думала, что, если буду терпеливо ждать, рано или поздно ты мне откроешься. Я словно ждала… – Голос у нее дрожит. – Ждала, когда стану для тебя необходимой.

Ее слова теплой волной окутывают меня. Я бы хотела сейчас посмотреть сестре в глаза и сказать то же самое, но не могу. Муха продолжает биться об стекло. Кто-то должен встать и выпустить ее, но никто не двигается с места.

Внезапно сестра закрывает глаза руками.

– У меня такое чувство, что я предала ее.

Руки приглушают звук ее голоса.

– Кого ты имеешь в виду? Кого ты предала?

Она убирает руки.

– Это было перед… перед тем, как все закончилось… Мама попросила меня позаботиться о тебе.

Слезы подступают к горлу.

– Что?

Сестра изучает свои пальцы. Голос у нее низкий, напряженный. Перед смертью мама попросила сестру позаботиться обо мне. Элене будет нужна твоя помощь, – сказала она. – Пообещай мне, что позаботишься о ней.

Я качаю головой, не веря своим ушам. Зачем маме брать с сестры это обещание? Требовать, чтобы она несла ответственность за мое благополучие? После всего, что случилось? Когда я говорю, что это несправедливо и не похоже на маму, сестра пожимает плечами:

– Ты всегда была ее любимицей.

Я протестую, но сестра меня останавливает:

– Ничего страшного, – говорит она. – Я привыкла к этому. Давно уже. Мы с ней слишком разные. А у вас всегда было много общего. Книги, чтение. И не только. Между вами словно была невидимая связь. Вам как будто было известно что-то, что знали только вы одни.

Звук затихает. Наверное, муха устала. Я покачиваюсь со стороны в сторону. Наконец поднимаюсь на онемевших ногах.

– Ты должна знать одно, – говорю я, разминая ноги. – О чем бы мама тебя ни просила, ты не предала ее.

Сестра смотрит на меня молча.

– Я не хочу, чтобы обо мне заботились. Ты сама это сказала, я всегда держала между нами дистанцию. Нельзя помочь тому, кто не хочет помощи.

Не дожидаясь ответа, я иду к окну. Вижу черное тельце на подоконнике. Это муха медленно ползет вдоль окна.

– Что это у тебя?

Я поворачиваюсь и вижу, куда смотрит сестра, – на стопку бумаги у меня в руке.

– Ничего… Или, может быть…

– Ты снова пишешь? Вот чем ты была занята всю неделю!

Выждав секунду, я киваю. Усталое лицо сестры сияет.

– Так ты снова пишешь! Потрясающе! По-моему, это именно то, что тебе сейчас нужно.

– Я… это не совсем как мои другие книги…