Наблюдения, или Любые приказы госпожи

Верно, миссус в последний момент не на шутку разнервничалась: она вдруг решила, что прямо за столом гостям следует раздать один только куриный суп. Остальные блюда, во избежание неприятных казусов, нам надлежало разложить по тарелкам в кухне.

Ровно в половине восьмого миссус поставила Гектора к кухонному столу с наказом мыть посуду не покладая рук. К. Сусало и я нарядились в чистые фартуки, приготовившись к нашему первому выходу в столовую залу. Однако мы никак не могли договориться, кому держать супницу, а кому разливать суп по тарелкам. Обе хотели разливать, каковая работа казалась приятнее не в последнюю очередь и потому, что супница была чертовски горячей. У нас завязалась натуральная борьба за ополовник, который мы не погнули до полной неузнаваемости лишь благодаря своевременному вмешательству миссус. Она решила спор в мою пользу, а затем вернулась к гостям. Через минуту мы с Мюриэл последовали за ней, и никогда еще в столовую залу «Замка Хайверс» не входила столь неуклюжая и раздраженная парочка.

В кои-то веки во всех настенных канделябрах и подсвечниках на столе горели свечи, и в комнате царили свет и оживление, как на вечерней Аргайл-стрит. При мне еще ни разу в доме не собиралось столько гостей. За столом велось сразу несколько светских бесед. В одном конце стола сидела миссус, рядом с белобрысым молодым человеком в очочках, в котором я с уверенностью предположила мистера Флеминга. Госпожа Ранкин (опознанная мной, поскольку она была единственной другой женщиной здесь) размещалась в дальнем конце стола, справа от господина Джеймса. Ее, согласно распоряжению миссус, надлежало обслужить первой, и я подтолкнула К. Сусало ополовником в нужном направлении и легонько подгоняла, пока мы шли вокруг стола. Боясь расплескать суп, она ступала осторожными крохотными шажками, и мы двигались с черепашьей скоростью. Я ничего не имела против, ведь так я получала возможность между прочим прислушиваться к разговорам присутствующих.

— Едва ли это может заинтересовать вас, — бормочет мистер Флеминг в ответ на какую-то просьбу миссус.

— Напротив, — отвечает она. — Мне безумно интересно.

— Хорошо, — говорит он. — Я это сделаю позже вечером. Многодневный труд завершен. И я остановлюсь только когда у меня устанет рука или когда догорит свеча, смотря что произойдет первым.

Миссус делала вид, будто жадно ловит каждое слово собеседника, но я точно знала, что она краешком глаза с легкой тревогой наблюдает за нашим продвижением вперед (вернее топтанием на месте). Она завела руку за спину и помахала ладонью, но не разгоняя испорченный воздух, а приказывая нам пошевеливаться. Я ткнула Мюриэл ополовником посильнее, и миссус снова обратилась к мистеру Флемингу.

— Вы предпочитаете чернила какого-нибудь определенного цвета?

— О нет, я пользуюсь любыми, какие подвернутся под руку. Я не суеверен, а чернила стоят недешево. Но как насчет вас самой, миссис Рейд? Насколько я понял, вы пишете поэму.

— О боже, нет, — отвечает миссус. — Я ничего не пишу. Но прошу вас, — и она кладет ладонь ему на запястье, — называйте меня Арабеллой.

Теперь мы проходили позади преподобного Гренна, зажатого между госпожой Ранкин и Флемингом, то есть посаженного предельно далеко и от миссус, и от господина Джеймса (разумеется, скорее по случайности, нежели по расчету). Госпожа Ранкин — костлявая дама с череповидной головой и физиономией, от каких лошади шарахаются, — широко улыбалась преподобному, показывая все свои выступающие вперед зубы.

— Позвольте спросить, миссис Ранкин, — говорит Гренн, — знаете ли вы Королевский особняк? Королевский особняк в Глазго?

— Не думаю, преподобный, — отвечает она тоненьким голоском с придыханием, который совершенно не вяжется с ее старообразной наружностью. — А что, его стоит увидеть?

— Ахх-хах, — говорит Старый Хрен. — Нет, сам по себе он не такая уж достопримечательность. Просто в следующем году я читаю там лекцию, а я еще ни разу не бывал в здании. Полагаю, выступать там весьма почетно. Многие выдающиеся ораторы удостаивали своим присутствием сцену, с которой мне предстоит произнести свою скромную речь.

Миссис Ранкин едва не лишилась чувств от восторга. Она взвизгнула и часто задышала.

— Силы небесные! Какой же вы умный!

Когда К. Сусало достигла конца стола, я ткнула ее ополовником, веля остановиться, и потом маленько подтолкнула вперед, заставляя встать поудобнее для меня, и хорошо мы находились в обществе — уж так она на меня зыркнула, даже не представляю, что бы она сказала или сделала в противном случае. Но мне до нее было дела, как до плесневелой корки сыра, то бишь ровным счетом никакого. Не обращая на Мюриэл внимания, я сняла с супницы крышку и положила на буфет, как меня научила миссус (а не на ковер, как я по глупости делала раньше). Потом я принялась разливать суп.