Набросок скомканной жизни

Но эту идею он отбросил немедленно. Нелли бы наняла старую толстую бабу с ярко выраженным косоглазием, а не нежную сирену!

— Кто ты такая? — твёрдо и решительно спросил он, желая выяснить правду прямо сейчас. Кира грустно вздохнула, встала и отошла к окну. Потом бросила ему что-то мягкое и пушистое. Матвей поймал на лету игрушку и перевернул, разглядывая. Плюшевый медвежонок смотрел на него стеклянными глазами, сжимая в лапках пластмассовое сердце.

Матвей почувствовал, как ёкнуло его собственное сердце, как защемило и вдруг заболело на миг. Он нашел потайную кнопку сбоку красной коробочки и вынул из секретного отделения смятый лист бумаги, сложенный в несколько раз. Развернул. На него смотрела смеющаяся Ксюша. Имя пришло в измученный мозг само по себе, и Матвей поморщился — как он мог забыть эту девчонку?!

Лучик счастья в кочевой жизни, пронизавший всё его существо пять лет назад, исчезнувший так же внезапно, как и появился. Он долго думал о ней после того дня, рисовал по памяти её угловатое тело и ангельское личико. А потом забыл.

Подняв глаза на девушку, Матвей поразился, как сразу не узнал её. А ведь Ксюша совсем не изменилась. Только повзрослела, стала серьёзной и сдержанной.

— Ксюша… — тихо сказал он, словно извиняясь, и она вскинула руки в победном жесте:

— Слава тебе госссспади!!! Наконец-то до тебя дошло!

— Давно это было.

— Всего пять лет, — она нахмурила светлые бровки. — Только Ксюши больше нет.

— Куда же она подевалась?

— Осталась в Ростове. Теперь я Кира Пастернак, мне 22 года и я студентка журналистского факультета, а в свободное время пишу статьи в газету.

Она смотрела на Матвея выжидающе, словно он должен был устроить ей грандиозный разнос. Но он только покачал головой:

— Ты купила себе новую жизнь?

— Очень точно подмечено. Прошлую жизнь я смяла и бросила в мусорку.

— А как же твои… Сестра и племянник?

— Их больше нет. Умерли в прошлом году.

— А ты значит теперь здесь…

— Благодаря тебе, — Кира нежно улыбнулась. — Твоим деньгам.

— Тоже давно было…

Матвей забыл даже про деньги! И правда… Впрочем, в последние три года его материальная ситуация позволила ему забыть о ежемесячных трёхстах долларах, которые он посылал автоматически Дарику с просьбой передать Ксюше на привокзальной площади. Да и год назад деньги вернулись на счёт, раз, другой, третий, а после Дарик послал ему короткий СМС, где сказал, что получатель отсутствует.

Он глотнул постепенно нагревающегося в его ладони пива и попытался сесть в кровати. Кровать жалобно скрипнула под его большим телом, и Матвей словно снова ощутил себя в детстве. Над кроватью должен был висеть коврик с мишками на поляне, а в старинном комоде с горкой — стоять стеклянные стаканы в подстаканниках и хрустальные бокалы вперемежку со статуэтками немецкого фарфора…

Невольно он заглянул за дверцы горки и поразился — все было на местах. Словно не прошло двадцати лет и бабушка была еще жива.

Кира проследила за его взглядом и скромно сказала:

— Я не выбросила ничего. Всё сложено в другой комнате. Картины и остальное…

Матвей с усилием встал. Сердце билось, как сумасшедшее. Из-за похмелья и из-за Киры. И из-за чего-то другого, что он еще не схватил, не понял, но фраза о картинах зацепила его внимание. Ноги не держали его, и Кире пришлось поддержать большое, некогда мускулистое, а теперь обрюзгшее от алкоголя и ленивой жизни тело.

Матвей обнял её за плечи и оглядел стены, окна, мебель.

— Это моя квартира, — неуверенно сказал он. — Моя старая квартира.

— Молодец, просыпайся окончательно, — удовлетворённо кивнула Кира. — Я сделаю тебе хороший крепкий кофе и мы поговорим по душам.

— Ты купила мою квартиру, — повторил Матвей, чтобы поверить, принять данный факт.

Кира осторожно посадила его на стул при круглом деревянном столе, накрытом светлой скатертью с бахромой, и оперлась ладонями о столешницу:

— Да, я купила твою квартиру. И теперь ты останешься здесь. Пошла варить кофе.

Матвей смотрел ей в спину и пытался бояться, но у него плохо получалось. Кира-Ксюша не могла быть психически больной, ни жестокой садисткой. А чего ему еще бояться?

Он снова осмотрелся, и приступ ностальгии скрутил всё внутри. Пять лет назад, когда он вернулся из своих скитаний по городам и весям, ему было так хорошо здесь, в тишине и сумраке маленькой квартирки с высокими потолками. Он рисовал без устали, пробовал новые цвета и решения, наконец, реализовал несколько из тех картин, которые откладывал на потом…

Всё должно быть сложено в соседней комнате. Квартиру он продавал спешно и совершенно не заботясь о содержимом, так Нелли достала его. И очевидно с перепоя, потому что теперь, снова оказавшись в этих стенах, которые видели первую брачную ночь прадеда с прабабкой, рождение и свадьбу бабушки, сдавленное дыхание папы в его первую ночь с мамой и даже первый крик самого Матвея, родившегося на широкой скрипучей кровати, на него нахлынули угрызения совести. Как он мог бросить всё, что связывало его с семьей, давно ушедшей в иные миры, из-за каприза стервозной сожительницы?!