Читаем Начала политической экономии и налогового обложения полностью

В Америке и в некоторых других странах, где легко добывается пища человека, далеко не существует такого большого соблазна к употреблению машин, как в Англии, где пища дорога, и производство ее стоит много труда. Та же причина, которая возвышает цену труда, не возвышает ценности машин и, след., с каждым увеличением капитала, на машины употребляется пропорционально все большая часть его. Спрос на труд будет продолжать возрастать вместе с возрастанием капитала, но не пропорционально этому возрастанию; уровень спроса на труд будет необходимо уменьшен[63].

Сверх того, я уже заметил, что увеличение чистого дохода по оценке на товары, всегда сопровождающее механические сбережения, поведет к новым сбережениям и накоплению. Сбережения эти, как следует помнить, делаются ежегодно и должны скоро создать фонд, гораздо более значительный, нежели валовой доход, утраченный первоначально от изобретения машин, и тогда спрос на труд сравняется с прежним, и положение народа станет все более и более улучшаться от возрастания сбережений, которое постоянно будет давать ему возможность делать увеличение чистого продукта.

Употреблению машин никогда нельзя препятствовать в государстве безопасно, ибо если не дать возможности капиталу получать наибольший чистый доход, который доставляется здесь применением машин, то он будет вывезен за границу, и это станет гораздо более важным препятствием спросу на труд, чем самое широкое употребление машин: ибо, если капитал употребляется внутри страны, то он должен создать спрос на известное количество труда: машину нельзя сделать без помощи людей, она может быть построена только при содействии их труда. При затрате части капитала на механические улучшения произойдет уменьшение в возрастании спроса на труд: при вывозе его в другую страну спрос уничтожится совсем.

Сверх того, цены товаров регулируются издержками их производства. При употреблении технических улучшений, издержки на производство товаров уменьшаются и, след., вы получаете возможность производить их на продажу на иноземных рынках по более дешевой цене. Но если бы вы не стали употреблять машины, между тем как все другие страны поощряли бы их применение, то вы были бы принуждены вывозить свои деньги в обмен за иностранные товары до тех пор, пока не понизили бы естественной цены своих товаров до цены их в других странах. Ведя обмен с этими странами, вы могли бы отдавать товар, стоящий внутри страны труда двух дней, за товар, стоящий за границею один день, и этот не выгодный обмен был бы следствием вашей собственной вины, ибо товар, который вы вывозите, и который стоит вам труда двух дней, стоил бы вам только один день, если бы вы не отказались от употребления машин, услугами которых с большей прозорливостью воспользовались ваши соседи.

ГЛАВА XXXII

Мнение Мальтуса о ренте

Хотя на предыдущих страницах этого сочинения говорилось о природе ренты довольно подробно, но я считаю себя обязанным указать на некоторые взгляды относительно этого предмета, которые кажутся мне ошибочными, и которые тем более важны, что находятся в сочинениях одного из тех писателей, которому всего более в настоящее время обязаны некоторые отрасли экономической науки. Я считаю себя счастливым, что имею здесь случай выразить удивление «Опыту о народонаселении» Мальтуса. Нападения противников на это великое произведение послужили только доказательством его значения; я убежден, что истинная его репутация станет распространяться по мере разработки той науки, которой оно служит столь славным украшением. Сверх того, Мальтус удовлетворительно объяснил начала ренты, показав, что она возвышается или падает в соответствии с относительными выгодами плодородия или положения различных земель, состоящих в обработке, и пролил тем много света на некоторые затруднительные пункты, находящиеся в связи с вопросом ренты, которые были прежде или совсем неизвестны или понимаемы весьма недостаточно; но мне кажется, что он впал в некоторые ошибки, указать на которые с одной стороны побуждает его авторитет, с другой свойственная ему скромность делает обязанностью менее неприятною. Одна из этих ошибок состоит в предположении, что рента есть чистый выигрыш и вновь созданное богатство.

Я не разделяю всех взглядов Буханана относительно ренты; но я вполне согласен с теми из них, которые выражены в следующем отрывке, цитированном из его книги Мальтусом, и вследствие того должен разойтись с комментариями на них Мальтуса.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее