Начальник Америки (СИ)

У меня в этом деле был собственный пунктик — я придерживался раз заведённой традиции сохранить где это только возможно «старые» топонимы. Я методично выкладывал на карту этого времени то, что давно знал по книгам.

— У ваших никого нет с фамилией Линдерман? — весело спросил я казака на берегу длинного, зажатого крутыми склонами озера.

Встретив в ответ хмурые взгляды, я погасил улыбку.

— Н-да, можете не отвечать. Вижу, что никого.

— Зачем вам? — с ленивым интересом спросил капитан.

— Хотел назвать озеро этим именем.

— Что за блажь? — интерес чуть подрос.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Порой смотрю на озеро или реку, на остров или гору и будто вижу, что это должно называться так, а это иначе. Словно кто-то в моей голове шепчет истинные названия.

— Отчего он не шепчет вам что-нибудь русское?

Мои шутки редко достигали успеха. Психиатрия ещё только зарождалась и голоса в голове могли отнести скорее на счёт бесов или ангелов. Можно себе представить, какую версию выбрал Колычев. Добропорядочным христианам ангелы, по его мнению, должны шептать на церковнославянском, в крайнем случае на греческом.

— Озеро тянется вдоль ущелья, — сказал капитан. — И судя по вашей карте весьма далеко. Будем собирать лодки?

Прелесть ситуации заключалась в том, что мы так и не разобрались, кто из нас главный. Я отдавал приказы Рашу и гвардейцам, капитан распоряжался казаками, а экспедиция, как таковая, шла под начальством Наволочного. Формально он и был главным. Но так как компания принадлежала мне, то Наволочный само собой посматривал в мою сторону. Тем более, что я, будучи посвященным, размечал маршрут. С другой стороны, к нам присоединилось несколько человек не входящих в компанию, а капитан считал, что больше нашего понимает в морском или военном деле. В общем ситуация оказалась запутанной. Все мои наставники по юношеским походам делали страшные глаза, предостерегая от отсутствия иерархии. Но возможно они просто набивали себе цену.

Так или иначе мы продвигались пока без проблем старшинства. Ни я, ни Колычев с самого выхода из Виктории не поднимали этот вопрос. Тут ничего удивительного, ведь мы и пошли на край света только затем, чтобы ответить на него. К счастью, пока мы шли по заранее намеченному плану, это не имело значения и мелкие проблемы вроде нынешней, не становились принципиальными. Мы оба с лёгкостью могли уступить или оставить вопрос на решение Наволочному, а потому всегда соглашались на том, что казалось полезней для дела.

Конкретно сейчас капитану показалось полезным для дела собрать байдары.

Идти по сыпучим склонам с тяжелым грузом на плечах было и долго, и опасно — здесь легко можно сломать ногу, а то и шею. С другой стороны, байдары не могли вместить всех. Их готовили для сплава по Юкону основной группы, а с нами пока шло гораздо больше людей. Потребуется минимум два рейса по озеру, чтобы перевезти всех, а это заняло бы больше времени, чем даже продвижение пешком. А ведь байдары потом придется перетаскивать волоком между озерами, или разбирать, если переход окажется сложным.

— Мы можем положить весь груз в лодки, а сами пойти по склону налегке, — предложил я. — Таким образом выйдет быстрее всего.

Капитан кивнул. Мы посмотрели на Наволочного. Он пожал плечами и крикнул:

— Собираем байдары!

* * *

Через пару дней цепочка озёр, соединённых протоками, осталась позади. Мы миновали Оленью переправу, прошли по истокам Юкона и сделали последний привал перед легендарными порогами Белая Лошадь. На небольшом и удобном пятачке имелись следы костров, жерди для сушки рыбы или мяса, но самих индейцев мы не встретили. Здесь нам предстояло расстаться с последним отрядом группы поддержки и проводниками чилкат, которые шли до конца не столько показывая дорогу, сколько желая убедиться, что мы отправимся своим путем вниз по реке и не станем мешать их торговле.

Пороги оказались действительно бурными, как о них и писали во всех книгах. Сплошные пенистые перекаты. Особенно самый первый, при входе в стремнину. Вот только проблемы для нас они не представляли. Относительно пологий правый берег позволял обойти опасное место посуху. Я так и не понял, во имя чего люди из книг предпочитали риск? Боялись потерять время на перегрузку и волок? Возможно. Но мы явно успевали до ледостава. Хотя по ночам и даже днем иногда шел снег, сильных морозов не было.

Обратно волонтеры пойдут налегке, прихватив минимум одежды и продуктов. Им не придётся карабкаться на вершину перевала с уровня моря, поднимая на плечах два пуда груза. Несколько дней ходу, опасный, но всё же спуск, затем тридцать верст на лодках с попутным ветром и наши волонтеры окажутся под защитой форта, а оттуда на шхунах вернутся домой.

Нам же предстояли семь сотен вёрст сплава через дикие земли, о которых мы не знали почти ничего. И у нас больше не будет никакой связи с внешним миром. Имея это в виду люди писали письма родственникам, чтобы передать их с волонтерами. Культура письма понемногу входила в обиход.