Начальник Америки (СИ)

«Кирилл» получил разрешение на проход к Кантону ближе к концу сентября, одновременно с английскими и датскими судами. Вместе с ними, пользуясь приливом они прошли пороги в дельте Кантонской реки и встали на якорь в эстуарии, который на картах значился как Боко Тигрис. Здесь им навязали лоцмана, а с обоих бортов от шхуны появился эскорт — сампаны (те самые лодки-кибитки) с надсмотрщиками от хоппо, местного министра коммерции. Точно такой же эскорт образовался у каждого из европейских кораблей. Так, в сопровождении флотилии лодок, они прибыли на следующий день к знаменитой якорной стоянке между островами Вампу и Французским.

Только здесь морякам позволялось свободно сходить на сушу. Хотя ни кабаков, ни иных увеселительных заведений на островах не было. Бывалые европейцы всё своё везли с собой — разбили палатки, где выставили спиртное. Местные продавали еду с сампанов, а раскрашенные цветами и резьбой большие баржи с двухэтажными надстройками оказались ничем иным, как плавучими публичными домами. Хотя с большинства кораблей сразу же отпустили часть команды, Яшка с Тропининым до поры решили держать людей на борту.

До их прихода на рейде стояло только шесть европейцев. Два англичанина, два датчанина, голландец и швед. Теперь число кораблей утроилось, и это был не предел. Ещё до их отхода от Макао на горизонте появились новые паруса.

— Скоро начнутся торги, — озвучил очевидное Шэнь.

Собственно никакого определенного времени для сделок не отводилось. Просто местные поставщики привыкли ориентироваться на общий для европейцев график, связанный с муссонами Индийского океана. Под это планировали приход караванов из горных районов. Теоретически, тот, кто приходил в Кантон раньше, мог перекупить товар по лучшей цене. Но только теоретически. В этом смысле кантонская торговля ничем не отличалась от индийской. Большая часть товара контрактовалась и авансировалась загодя. Рынок вообще оказался понятием условным, во всяком случае касательно чая. Связи были давно отлажены, а цены оговорены и колебались в разумных пределах. Влезть в устоявшуюся схему было делом непростым, если вообще возможным. У ост-индийских компаний уходили годы на утрясание вопросов с властями, хунами (уполномоченными торговцами) и хонгами, как назывались местные торговые дома. А терять годы Тропинин позволить себе не мог.

У него, однако, имелось секретное оружие — шкуры калана. По сути промышленники Дальнего Востока являлись монополистами, пока в северные широты не пожалуют бостонцы или англичане. И в отличие от всего, что могли предложить европейцы, калан, как впоследствии и котик китайцами ценился высоко.

Сопровождаемый Яшкой, Шэнем, Слоном и Шарлем, Тропинин высадился на набережную, где располагались те самые торговые дома — хонги, построенные в европейском колониальном стиле. Хотя район назывался Тринадцать факторий самих зданий оказалось семнадцать, и некоторые из них оказались пусты. Это навело Тропинина на мысль, что со временем он сможет получить свой кусок пирога.

Чтобы не проходить каждый день по двадцать верст добираясь на шлюпке до города, они остановились на территории британского хонга. Там имелось нечто вроде гостиницы для независимых торговцев (Ост-Индийская кампания выдавала лицензии многим английским судам). Официально заведения не существовало, заниматься подобным бизнесом иностранцам было запрещено, но никому похоже не было до этого дела.

Несколько дней они гуляли по улицам, приобретали мелкие сувениры, входили в курс дела. Выбирались и за пределы европейского анклава. За ними всюду следовали шпионы местных властей, но препятствий не чинили.

Город особого впечатления на Тропинина не произвел. Прилегающий к факториям район недавно пережил сильный пожар, однако, дело было не в этом, китайцы отстраивались быстро. Прибудь он сюда сразу из Виктории, его бы поразил размах. Но после торговых городов Хугли и вольной торговли на островах, Кантон выглядел пародией на европейский город. Ещё больше раздражали сующие свой нос чиновники и шпионы. Лёшка только удивлялся терпению португальцев и голландцев, которые ради торговли веками унижались перед азиатской бюрократией.

Их познакомили с торговцем шёлком Ченом Вен Кво, и другими известными хунами, продающими фарфор, мебель, украшения, с Ченом Денг Ваном и Паном Вень Яном, которые торговали чаем. Встреча проходила за встречей. Имена путались, лица мельтешили перед глазами. Цены, сорта чая, меры веса и средств платежа.

Несмотря на опухшую от информации голову, Тропинин быстро подсчитал, что если продать калана за 200 таэлей (по сути тех же пиастров), то за каждую шкуру можно получить двадцать пудов среднего качества чёрного чая (он назывался бохи) или десять пудов лучшего (под названием тванкай). Долго таким ценам, конечно, не продержаться. За год-два они быстро снимут сливки, а потом спрос на шкуры упадёт. Но даже при цене в десять раз меньшей, они могли бы всякий раз загружать чаем полные трюмы.