Начальник острова Врангеля

Георгий Алексеевич стоял неподвижно, глядел в полубезумные глаза. Секунда, другая… Ушаков не двигался, он понимал — дрогни он, покажи, что боится, и гарпун, пущенный сильной рукой эскимоса, пронзит его.

Еще несколько секунд напряженного молчания.

Слышно, как тяжело сопит эскимос.

Наконец рука с гарпуном медленно опускается. Эскимос смахивает с лица капли пота, с губ его слетают обрывки слов. Он бросает гарпун и исчезает в яранге. Метрах в ста от нее, на берегу, сидят две девушки и всхлипывают.

История… Ушаков поправляет карабин на плече — он только сейчас вспомнил о нем — и бредет к шлюпке.

Да-а… После такого случая ни один эскимос, наверное, не поедет с ним на остров.

Он вернулся на «Ставрополь», рассказал о случившемся капитану Миловзорову. Задумался тот и потом почему-то засмеялся.

— Вы находите, есть повод для веселья? Ведь нам нечего делать на острове Врангеля без эскимосов.

— Смешного не так уж много, Георгий Алексеевич, хотя… Но и огорчаться не надо. Вы выиграли, понимаете? По-бе-ди-ли! Без оружия. Эскимос убедился, что вы смелый человек. Это для них значит немало. Я уверен, они поедут с вами.

В каюту постучали, вошел матрос и доложил: к пароходу приближается байдара.

— Сколько в ней людей? — спросил Миловзоров. — Один человек? Пойдемте, Георгий Алексеевич, встретим его. Мне сдается, это ваш новый знакомый.

— Вряд ли. После того как я подставил ему ногу…

— Не торопитесь. Вот вам бинокль.

Ушаков встал у борта, приблизил к глазам бинокль. В байдаре в самом деле сидел пожилой эскимос. Он подгреб к пароходу, вскарабкался по трапу. Ушаков услышал, как эскимос сказал матросу:

— Отведи меня к умилеку. Он был на берегу.

Гостя проводили к Ушакову. Опять они стояли друг против друга. Высокий стройный Ушаков и коренастый смуглый эскимос, щуривший свои и без того узкие глаза. Только теперь он был без гарпуна, да и хмель уже выветрился из него.

— Ты меня толкнул, и я хотел заколоть тебя, — виновато сказал он.

— Здравствуй, — поздоровался с ним Ушаков. Он держался так, как будто бы ничего не произошло.

— Я был пьян, плохо думал, — продолжал эскимос. — Теперь моя голова чистая.

— Поедешь со мной? Ехать далеко, но там много зверя.

— С тобой поеду. Мне сказали, ты зовешь эскимосов на какой-то большой остров. Поедем.

— Подумай хорошо.

— Кончил думать. Буду собираться.

Эскимос спустился в байдару, погреб к берегу. Миловзоров улыбнулся в усы.

— Что я вам говорил, Георгий Алексеевич?

— Вы великий психолог.

— Теперь согласятся и другие охотники, вот увидите.

Действительно, еще несколько семей решило перебраться на остров Врангеля. Они не долго раздумывали, когда узнали: Иерок, один из лучших охотников, и Ивась — Ивасем эскимосы звали учителя Иосифа Мироновича Павлова — отправляются с Ушаковым. Так среди переселенцев оказались Таян, Етуи, Кмо, Тагъю, Кивъяна и Нноко. На мысе Чаплина к ним присоединились семьи Палю, Анъялыка и Аналько.

Ушаков сначала не хотел брать с собой Аналько.

— Ты, говорят, шаман?

— Шаман, шаман, — подтвердили другие.

— Нам не нужны шаманы.

— Он хороший шаман, — сказал Палю. — Самый лучший.

— Пусть остается.

— Тогда поезжайте без нас, — уперлись чаплинцы, — Мы поедем только с ним.

Ушаков посовещался с Павловым. Шаман, конечно, им ни к чему, но и терять три семьи не хотелось.

— Только на острове шаманить нельзя, — сказал Ушаков Аналько. — Там будет другая жизнь.

— Умилек, я немного, совсем немного буду шаманить. Буду помогать тебе.

— Мне? Ты думаешь, я верю шаманам?

— Ты не веришь, а эскимосы верят, — хитро прищурился Аналько.

— Давай договоримся так. Забудь про шаманский бубен.

— Ты — умилек. Ты — главный, — важно сказал Аналько, — Буду тебя слушаться.

Но в глаза Ушакову он не смотрел.

Ладно. Надо отучить Аналько от шаманства. Полярная ночь длинная, что-нибудь можно придумать.

На пароходе было теперь двенадцать семей охотников. Вместе с ними бедное их имущество.

Быстро удаляется берег. Вскоре туман закрывает его.

какие они, эскимосы?

Пароход нагружен до предела. Он идет на север, покачиваясь на небольшой мертвой зыби.

Внутри его, около огнедышащих топок, кидают и кидают лопатами уголь кочегары. Тела их блестят от пота, лица покрыты угольной пылью. Им жарко. То один кочегар, то другой хватает широкий медный чайник с водой. Кочегарам кажется, что жарко везде, что на всем белом свете нет уголка, где сохранилась бы прохлада.

Но на палубе «Ставрополя» люди мерзнут. Они постоят немного у борта и торопятся в теплые каюты.

На небе ни одного просвета. Капитан хмурится: облака закрывают солнце, мешают астрономическим наблюдениям. Холодная морская вода, холодный ветер, мутное небо и серая волна… Льдов пока нет.

Ушаков неторопливо обходит пароход. После многих дней напряженных сборов он отдыхает. Но отдыхает только тело, не голова. В ней — словно рой снежинок — кружатся вопросы, один важнее другого.

Где выбрать место для поселения, на каком берегу?

Как лучше наладить жизнь шестидесяти человек?

Удастся ли запастись мясом до зимы?