Начальник райотдела

— Сейчас ты мне все расскажешь? Где Женя? — Виктор Дмитриевич присел на корточки. Он схватил Карпову за подбородок и больно стиснул его пальцами. Наташа сморщилась от боли.

— Ой, больно, зачем вы так? — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Женя на Серафимовском. Уже месяц как похоронила.

— Врешь, сучка, врешь, пока ты мне не сдашь его, не уйдешь отсюда. Поняла, гнида?

Наташа смотрела на Виктора Дмитриевича через вытянутый подбородок, взгляды их скрестились, как в детской игре: кто кого переглядит, оба не хотели сдаваться, и никто не хотел уступить другому. Наташа, глядя на гладко выбритый череп Виктора Дмитриевича, не хотела всматриваться в глубину его зрачков, вдруг осознав, что она у него в руках, он волен поступать с ней, как пожелает, и он-то своего добьется, несмотря ни на что. Осознание собственной незащищенности и обездоленности коснулось ее души, и она вновь заплакала, пытаясь избавиться от унизительной горечи.

— Говори! — он с силой потряс ее подбородок. Она подумала, что он встряхнул ей мозги и смешал их, как перемешивают порошок, муку, крупу или еще что-нибудь сыпучее, похожее на песок или сухую глину. «Вот и мои мозги похожи на сухую глину», — подумала Наташа, заливаясь слезами. Ей не хотелось сдаваться на милость победителю, ведь так классно было все продумано, до мелочей, до мельчайших тонкостей.

— Что говорить-то? — всхлипнула Наташа, она боялась, что Виктор Дмитриевич еще раз встряхнет ее за подбородок.

— Где Женя? Кого похоронила вместо мужа? — он все-таки тряхнул ее голову, и Наташа сжалась, желая спастись от очередной тряски.

— Бомжа какого-то, — прошептала Наташа, — Женя где-то в городе, но я не знаю, где он.

— Давно виделись? Когда встречалась с ним в последний раз? — Виктор Дмитриевич слегка отпустил ее подбородок, но она по-прежнему сидела с вытянутой мордочкой, как новорожденный теленок, которого в первый раз кормят из рожка.

— Две недели назад, обещал прийти на днях, деньги принести, — он выпустил ее лицо из рук, и она спрятала голову в сжатых плечах, с опаской поглядывая на него, вдруг он снова вцепится в нее мертвой хваткой.

— Откуда у него бабосы? — Виктор Дмитриевич сел рядом с ней на пол, скрестив по-мусульмански ноги, отчего сразу стал похож на богдыхана. Гладко выбритая голова, тонкая полоска вместо губ, расширенные яростью ноздри придавали ему восточный колорит.

— Не знаю, — она отодвинулась от него, — правда, не знаю. Он ничего не говорил о своих делах. Мы же думали, что все это ненадолго.

— Что «это все»? Похороны? У него есть паспорт? — он придвинулся к ней, не меняя мусульманской позы.

— Паспорт есть. Фамилии не знаю. Он сам делал документы, — она пошевелила связанными руками и умоляюще, по-собачьи преданно посмотрела на него, но Виктор Дмитриевич сделал вид, что не замечает заискивающего взгляда.

— Где его можно найти? Как вы договорились встретиться? — он с шумом выдохнул воздух, округлив щеки, затем медленно вдохнул, постепенно втягивая в себя щеки и воздух.

— Он сказал, что сам найдет меня. Велел, чтобы я его не искала.

Они долго сидели напротив друг друга, перекрещивая взгляды, не моргая, не уставая изучать один другого, будто продолжали играть в забавную игру. Наконец, Виктор Дмитриевич, шумно кряхтя и вздыхая, поднялся с пола и подошел к Наташе, развязал ей руки, рывком дернув за конец грязной веревки, и оставив ее на полу, подошел к окну и долго смотрел на крупные хлопья снега, оседавшие на мокром стекле.

Наташа сидела на полу, не осмеливаясь встать. Она не хотела злить своего повелителя, лишь бы он перестал задавать вопросы, на которые она пока не знала ответов.

— Ты останешься здесь, пока мы его не найдем, — он повернулся к ней, и Наташа испугалась. Она вспомнила предчувствие беды, осевшем на ее сердце там, на трассе, когда она смотрела в спину уходившему вдаль сутулому гаишнику, страдавшему врожденным плоскостопием. — Будешь сидеть здесь, о Валерке мы позаботимся.

— Не трогайте его, — сказала она чужим непривычным голосом, словно вместо нее говорил кто-то другой, не мужчина, и не женщина, а нечто среднее, бесполое.

— Не тронем. — Виктор Дмитриевич носком остроносой туфли поддел окурок, тот высоко взлетел и упал возле Наташи. — Если найдем Женю. Если не найдем… — он многозначительно замолчал, выдерживая паузу, — если не найдем, у нас не будет другого выхода, сама понимаешь…

Карпова уткнулась лицом в согнутые колени и зарыдала. Но сейчас она плакала иначе, она плакала от безысходности, от горя, от нежданной беды, пришедшей в самый расцвет житейских дел, когда казалось, что расцвет будет длиться долго, вечно, и даже смерть не страшна. Смерти вообще не будет, потому что смерть не любит удачливых и беспечных людей и не приходит к ним, обходя любимчиков судьбы за версту.

* * *