Начало

Пока губернаторская казна наполнялась быстрее, чем тратилась. Даже с учетом огромных расходов на армию. Фискалы регулярно привозили новые изъятые средства, Сахаров с моего разрешения открыл в Оренбурге пару ломбардов – скупал задешево у прячущихся дворян драгоценности. Пришло несколько купеческих караванов, и с них тоже были взяты немалые подати.

Новых же людей привел Сильвестр. Еще с полсотни староверов пополнили число фискалов и землемеров. Начала работать и первая школа, где готовили нужных для губернии чиновников. Взамен скрепя сердце я все-таки разрешил Сильвестру открыть молельный дом в городе. После чего у меня вышел громкий конфликт с благочинным Егорьевской церкви священником Михаилом. Тот даже попробовал под видом моей возросшей греховности не допустить до причастия.

Пришлось откупаться. Тайком выдал попу ссуду в две тысячи рублей на строительство подворья с каменным домом. Проблема решилась, но я чувствовал, что с православными иерархами мне придется трудно. Некоторые священники поддержали восстание Пугачева. Но в целом церковь осудила бунт. По епархиям рассылались указания, в которых Синод требовал от священнослужителей отвращать прихожан во время проповедей от пугачевцев. «Нет власти не от Бога».

* * *

Выступление войск я назначил на 4 ноября. Помимо двух с половиной полков мы выдвигали к Юзеевой двадцать одну круговую пушку – все сплошь шуваловские единороги, которые могли стрелять через головы собственных порядков, а также семь полевых кухонь. Кроме того, с нами шел большой санный обоз, который вез ядра, порох, продукты – все, что удалось собрать на складах Оренбурга.

В ночь перед выходом случилось два примечательных события. Во-первых, Максимов успешно провел первую прививку от оспы.

– Я на вас, Петр Федорович, поражаюсь, – докладывал безо всякой иронии доктор. – Все прошло, как вы и описали. Небольшое покраснение на плече, легкое недомогание пациента. Может быть, у вас еще какие-нибудь секретные методы лечения есть?

Лицо Максимова было абсолютно серьезно, он даже наклонился вперед на стуле, чтобы слышать меня лучше.

– Викентий Петрович, вы докторов в полки назначили? – меня волновал вопрос медицинской службы в нарождающейся армии.

– Все, как вы и велели, – Максимов достал из сюртука записную книжку, пролистнул ее. – В каждом полку есть главный врач и его помощник. Все из Оренбургского гошпиталя, мои ученики. При них есть перевязочные полотна, а также весь необходимый хирургический инструмент. Скальпели, пилы, шины для переломов. Пришлось пожертвовать некоторые личные. Хлебное вино тоже выдано, и я приказал мыть в нем руки, протирать раны… Хотя категорически не понимаю смысла сей процедуры.

А смысл дезинфекции я объяснить пока не мог. Для этого нужен микроскоп и демонстрация в нем возбудителей болезней. Хотя Левенгук уже больше ста лет назад изобрел микроскоп, устройство все еще было в огромном дефиците. В основном из-за сложности полировки нужных линз. Но даже те врачи, которые имели возможность рассмотреть бактерии, никак не могли признать концепцию возбудителей. В 1720 году британский врач, выпускник медицинского факультета университета Абердина Бенджамин Мартен издал книгу о своей новой теории туберкулеза как болезни, вызываемой микробами, которых он наблюдал в мокроте больных. Открывший микробов Левенгук не считал, что они могут вызывать какие-либо болезни, и его авторитет и общий уровень развития науки того времени привели к тому, что теория Мартена была признана в мире только после открытия Коха сто шестьдесят лет спустя.

У Максимова микроскопа не было, поэтому все, что мне оставалось – это тяжело вздохнуть и распорядиться:

– Делайте, как я указал! Никаких кровопусканий и мыть руки и рану хлебным вином!

Я побарабанил пальцами по столу.

– И вот что еще. Пока нас не будет, озаботьтесь подготовкой личных медицинских наборов для солдат.

В очередной раз мне удалось поразить Максимова.

– Что за зверь такой эти наборы?

– Я стремлюсь к сбережению жизни своих солдат на поле боя, – начать пришлось издалека. – Ежели у каждого пехотинца с собой будет жгут для остановки крови при ампутации конечностей, корпия для помещения в пулевое отверстие, свернутое в затычку, и полотно для перевязки, то случись ранение…

Я помассировал уставшие глаза. Черт, даже слова бинт – еще не существует. Приходится обходиться эвфемизмами.

– Так их придется учить оказывать себе помощь прямо на поле боя, – задумчиво произнес Максимов.

– Начать можно с того, чтобы выделить в ротах особых солдат. Назовем их санитары. Обучить сначала помощи раненым их. Затем уже распространить новую методу на всех. Согласны?

Глаза у Максимова загорелись. Он закивал.

– Таким макаром мы с вами, Викентий Петрович, многих солдатиков и казачков сохраним для будущих баталий. А обучать их будут как раз санитары, которым ваши эскулапы разъяснят, как оказывать первую помощь на поле боя и как раненого быстрее доставить к врачу.

Доктор ушел от меня ошарашенный.