Начало

Я ожидал, что в печатне окажется Амара, Бернхотт или Литон – но, увы, там были только работники редакции и крикливый владелец-редактор. И никто из моих друзей сюда не наведывался. Пропали они, видимо, в Лесу Костей, или закрутил их вихрь войны между фракциями Коронного совета… И от этого незнания, как они, что с ними, я ощущал себя крайне хреново. Я привязался к ним, а кое к кому, признаюсь честно, более чем привязался… И, пожалуй, мне уже плевать было на выбитые зубы и иссеченное оспинами лицо…

– Хм… – повторил я и переглянулся с Шутейником.

Гаер незаметно мне подмигнул, мол, вы на верном пути, мастер Волк, продолжайте, продолжайте обработку.

Впрочем, это еще неизвестно, кто кого обрабатывал – дядя Шутейника был тертый калач и мог проглотить противника вроде меня с потрохами.

– Вы же меня погубите! – вскричал дядя, наверное, в десятый раз, точно кот тараща на меня блудливые желтые очи. – За какие-то две, ну, пусть тысячу семьсот крон золотом.

– Дядя! – с нажимом произнес Шутейник.

– Дядя! – с нажимом произнес я, повторяя истину, которую пытался вдолбить Бантруо Рейлу. – У нас нет ни гроша. – Говорил я фигурально, ибо гроши как раз у нас были, но их едва хватило бы на покупку трех-четырех экземпляров «Моей Империи» – четырехстраничной газетенки, отпечатанной на скверной, зернистой, пахнущей крашеным деревом бумаге.

Бантруо Рейл всплеснул толстыми руками, почти достав пальцами низкий кирпичный потолок со следами недавно сметенной паутины. Глаза у него при этом заинтересованно блестели.

– Я это понимаю, и понимаю хорошо. Но чем же вы будете расплачиваться, а? Жалкие две тысячи… ну, пускай тысячу семьсот, можно занять в банке любого дюка под небольшие совсем проценты… Процентики… Двадцать, тридцать процентов в месяц, не больше. Можно заложить, к примеру, родовой замок… Или земли. Или деревеньку…

Я показал хоггу раскрытые ладони, хотя с таким же успехом мог продемонстрировать ему пару кукишей.

– Вот все, чем я богат на данный момент.

– То есть у вас ничего нет.

– Так точно. А вон там, – я указал пальцем на окно вровень с мостовой, – лежит империя Санкструм. Завтра она станет моей, если я возьму мандат в храме Ашара. Мандат охраняют, и меня туда не пропустят, но, как я вам уже сказал, ваша газета послужит мне пропуском. Таким образом, я предлагаю вам, Бантруо Рейл, работать на перспективу. Вы понимаете, насколько вам будет хорошо, если за вашими плечами окажется мощь всей Империи? То есть вам будет не просто хорошо, а очень хорошо вам будет!

У актеров это называется «работать за титры», то есть сниматься в известном проекте за гроши, а истинную оплату взять славой и бонусами, что посыплются после успеха проекта. Так делают самые умные, и лишь дураки требуют все и сразу, и, конечно, ничего не получают.

Он все понимал, старый прохиндей, понимал даже лучше, чем я сам. Он не выглядел глубоко встревоженным: скорее, предельно заинтересованным, понимал, что дело, которое предлагаю, – случается лишь раз в жизни. В глазах его разгорался огонь азарта.

– Но вы сознаете, Торнхелл, что будет со всеми нами, если затея ваша не удастся? Вас убьют, мою редакцию сожгут, работников разгонят, а меня посадят в кутузку и уже потом убьют. Но, может быть, убьют и сразу – вот не знаю, зависит от того, какая из фракций за мою редакцию первой возьмется… И что же все-таки я получу?

– Очень много. Если все удастся, я вознесу вас, Бантруо Рейла, на самые высоты…

– На какие высоты? Давайте говорить конкретно – на какие именно высоты вы меня вознесете? Потому что я сам, например, своей личной персоной, могу встать на стул – вот! – Он встал на скрипучий рассохшийся стул и уперся лысой макушкой в кирпичный свод. – А могу, если захочу, подняться даже в самую высокую башню Варлойна, хотя меня туда и не пустят, но деньги, они, знаете ли, открывают любые двери. А если дела наши не завершатся успехом, меня лично поднимут на высоту виселицы!

– Дело завершится абсолютным успехом. Я знаю это.

– Ой ли! Ой ли! Так на какие высоты я поднимусь?

Вместо ответа я прошелся по тесной каморке владельца «Моей Империи».

– Сколько еще газет, ваших конкурентов, имеется в Нораторе?

Дядя Бантруо показал два пальца, опрокинув со стола жестяную мятую кружку, откуда выплеснулась столовая ложка красного вина.

– «Южный рассвет» и «Громобой»… Так что же я получу?

– И обе преуспевают больше вашей газеты?

Пузатый хогг огласил подвал трубным гласом:

– Не нужно мне этого говорить! Зачем ты, Рейл-младший, бессемейный, привел ко мне громаду, которая меня оскорбляет? Бумага нынче очень дорога, мальчишки-газетчики дороги, сборщики сплетен дороги. Свинец для литья букв дорог! Статьи дороги! Золотари – и те дороги! И поэтому кругом – дерьмо! А еще этот черный мор вокруг… И ты, Рейл-младший, приводишь ко мне авантюриста, предложение которого может обернуться для меня смертью! А о моей жене и детях ты подумал? Что случится с ними, если я пойду по миру? У меня почти трое детей!

Шутейник поймал мой взгляд и покачал головой. Никаких детей у дядюшки Бантруо не было, он придумывал на ходу, набивая себе цену.