Начало

«Серые знамёна» – новая власть, взявшая мёртвой хваткой в стальные тиски Сиракузы-Сан-Флорен. Безликая, не имеющая политической раскраски, идейно-ангажированного цвета ведёт за собой тысячи, десятки тысяч населения. Кто эти вестники новой власти? Память сию секунду наполнилась картинками. В ней промелькнуло и довольное лицо знакомого пекаря, и новые церкви, и чистота, стабильность, а в голове так и раздаются шумы строительной суматохи. Сытость, порядок и стабильность это предтечи Канцлера, идущие рука об руку со смертью еретиков и политических отступников? Тогда почему бы не остаться тут и не жить, находясь под чутким присмотром градоначальника, всего-то нужно отринуть идеалы демократического мира и изгнать из души либеральный дух.

Но готов ли он остаться здесь и сейчас вместе с населением, когда мир всё ещё носит на себе орды нечисти и преступников? «Римский Престол», Сицилийское Княжество, Чёрный Епископат, Приход Развратника, да и новоявленные информакратии являют собой жалкое зрелище. В каждой из этих стран каждый день умирают сотни людей. Голод, жажда, казни, болезни, преступность… неважно, ибо причин столько же, сколько и звёзд в чёрном небе. Как только Данте памятует об этих государствах, его душу начинает трясти, а сердце наливается жарким гневом, от злобы кожа красится в розовый, а дух пламенеет от праведной ярости.

Может быть, сейчас в одном из этих городов прямо в этот момент режут чьего-нибудь друга, или насилуют бедную девушку, грабят пожилых людей или дети умирают от голода и жажды. Возможно в этот самый момент где-нибудь в Риме, или на недалёкой Сицилии чью-нибудь мать или отца жестоко убивают, заставляя на это смотреть родных детей, или же наоборот – насилуют дочерей за долги на глазах папы и матери, сжигают и варят детей, заставляя смотреть на это родителей. Мир либерального постапокалипсиса более чем жесток, превосходя многократно по изуверству мир первобытных дикарей.

– Дай мне сил выбрать правильный путь. – Шепчет Данте, склонив голову в сторону иконостаса.

Ум Данте не остановить, снова и снова его наполняют картины насилия, которые приходилось ему саму видеть ранее. Выросший без матери, воспитанный тёткой и улицей, его память насыщенна действами жестокости и хвала Творцу, что это не заставило свихнуться парня. И снова, юркой змеёй в разум парня пролезла мысль, которая шёпотом, сотрясающим душу, вышла, открывая губы, по которым скользнула горячая слеза:

– Боже, позволю ли я себе отсиживаться в окопах или хоть что-то сделаю, чтобы остановить адскую круговерть мира? Кто я? Трус, боящийся кошмаров развращённых жалких городов? Или же я человек, который встанет против скверны и… воюющий за человечество?

И тут невольно Данте понимает, что нет больше никаких вестников и глашатаев «Серых знамён», Канцлера, Ковенанта или новой власти, неважно, называйте это как хотите. Нет вестников, кроме самих людей, которые желают избавиться от гнуси их поработившей. Люди – вот главный и истинный глашатай новой эпохи. Именно народ приведёт Канцлера к победе, очистив мир.

Парень встал с лавочки. Его душа объята огнём, а сердце бешено стучит. Походка, полная уверенности и взор воина, этого сейчас от него и ждут.

– Я буду сражаться рядом с вами. – Хладно на вид, но с горячим сердцем и пламенем в душе твердит парень.

– На колено. – Сурово требует крестоносец, взирая на парня очами, полными яркого небесного света, лучившимся прямиком из души.

– Я Данте Валерон присягаю на верность Единому Господу и его единственному посланнику и величайшему повелителю – бессмертному в нашей памяти и вере Канцлеру.

Данте благоговейно повторил слово в слово, изредка посматривая на ликующего Патрика, ожидая следующей громоподобной реплики.

– Я клянусь отринуть все богопротивные учения, колдовство и суть ереси.

И вновь юноша произносит слова с чувством торжества и веры.

– Я клянусь повиноваться приказам командиров великой армии Его и нести свет новой эпохи и отчищать мир от ереси, декадентства и отступничества.

Данте так же голосом, полным торжества громогласно, так что каждая его буква эхом разносится по церкви, говорит.

– Я клянусь защищать человечество до последней капли крови, клянусь без страха выйти против самой богопротивной гнусности и не бросить праведного штандарта, даже если против меня выступят врата ада.

Парень на этот раз клянётся особо усердно, отчеканивая каждое слово, доводя его произношение и торжественную суть до совершенства

– А теперь поднимись, Данте. Теперь ты один из нас. Теперь ты один из «Серых Знамён». Ликуй!

Глава седьмая. «Утренние Тени»

Спустя неделю. Лагерь военного корпуса «Серые Знамёна».

«Во имя исполнения долга, во имя достижения праведных целей, поставленных нашим бессменным повелителем – Канцлером, во имя победы Крестового Похода, всю армию велено разделить между Первоначальными Крестоносцами. Они генералы и единоличные командиры собственных подразделений, структуру и форму которых вольны определять по собственному умыслу.