Начало

Данте напряг все зрительные нервы и направил взгляд далеко на арену. Спустя секунды на гранитных плитках арены, восходя на высокую трибуну, высеченную из нефрита, больше напоминающую роскошный эшафот, зашло три человека. Первая женщина, с распущенными смольными волосами и тёмным цветом кожи, одета в чёрное платье с неглубоким вырезом, на ногах такого же цвета туфли. Второй – высокий мужчина, нордического образа, на котором отлично сидит классический костюм докризисного типа. И третья – молодая девушка, с ореховыми волосами, убранными в конский хвост за спину, а на светлом теле серого цвета платье, подпоясанное красивым плетёным пояском. У трибуны стоит древний микрофон, чем Канцлер высказал свою возвышенность над побеждёнными, дав им в распоряжение устаревшую технику, и мужчина, заметно стерпев унижение, стукнув по нему пару раз и убедившись, что звук передаётся отлично, стал говорить отменным баритоном:

– Я представитель Военного Ведомства и остатков Республики, от лица Сицилии, а так же её жителей, приветствую нашего будущего Императора и Канцлера Рейха. Надеемся, сегодня мы сможем договориться о бескровном воссоединении Сицилии с Империей и установить мир на этих землях. Мы готовы начать переговоры. – Договорив мужчина отступился, дав возможность говоре девушке в сером.

Данте смотрел в лица сицилийских чиновников, руководителей политических партий и общественных объединений. Юноша, посматривая на жителей острова, не мог поверить, что ещё где-то есть политические партии в том старом виде, как в докризисных демократических государствах, в том смысле, какой в них вкладывал демократический дух. Социал-консерваторы, либералы, социал-демократы, правые социалисты, зелёные синдикалисты-физиократы, анархо-социалисты и ещё десяток партий, в лице своих руководителей пришли сюда. Однако удивление менялось скорбью, ибо в лицах Данте видит лишь разочарование и потаённую злобу, которая может выплеснуться в любой момент. Унижения и лишения лишь подогревают сепаратный дух гордых жителей острова.

– Я представительница того, что осталось от Коммуны и по совместительству директор бывшей Корпорации «Тех-Вар» и глава Экономического Ведомства. – Голос девушки подобен утренней трели за окном, так же звонок и приятен. – Я с готовностью заявляю, что экономика Сицилии может отказаться от крупного предпринимательства, а все владельцы крупных частных компаний передадут их в руки имперских органов власти. – Как только прекрасный голосок смолк, Данте осмотрелся по рядам и заметил растущее недовольство на лицах, а дама продолжила. – Так же мы готовы передать в руки Рейха все важные экономические объекты и отказаться от национальной валюты. – Дама отступает назад, давая слово женщине в чёрном платье.

Народ недоволен таким положением дел, но мирится. Все понимают, что дальнейшая битва не представляется возможной, а будет бессмысленной и только принесёт больше крови. Никто не хотел давать смерти ещё один повод для жатвы невинных душ.

– Я возглавляю Культурное Ведомство, а так же являюсь главой Духовного общества Сицилии, ну и дочь Князя. – Голос девушки чуть грубее, чем у прежней ораторши, но обладает какой-то подавленной силой, которая с каждым словом так и рвётся наружу. – Мне выпала горестная миссия возглавлять Сицилию после смерти моего отца. Это была трудная роль, но я справилась. Сегодня с нас требуют сдачи нашего княжества, нашей родины в руки тех, кто говорит о единстве и призывает нас к культурной импотенции. На нашей свободной земле существуют не менее трёх десятков религиозных движений и все их предлагают уничтожить, нас призывают отказаться от наших идей. Мы были бы согласны. От нас требуют полностью передать власть над нашей землёй, на которой жилы и умирали прадеды, от нас хотят, чтоб мы стали послушными деталями Империи. Я отвечу на это так. – Взгляд тёмных глаз пробежал мельком по собравшимся на трибунах сторонников и слуг полумёртвого Княжества. Девушка видела их недовольство, смаковала каждую секунду, в её очах заиграл огонь безумия, и как будто промелькнула искра гордыни и сумасшествия, сам воздух раскалился от ожидания до предела и спокойствие разлетелось куски от фразы, подобной раскату грома. – Mai! No! (Новосиц – Никогда! Нет!)

Пространство взорвалось адским криком и шумами. Каждый человек стал орать, выражая криком позицию. Солдаты приготовились к бою. Автоматы прогремели шумом затворов, и сам Данте изрядно напрягся, ошарашенно оглядываясь по сторонам. Мирные переговоры грозили перейти в бойню, и кровь зальёт оставшуюся Сицилию. Останки красоты острова могут сгореть до конца, превратив эти земли в безжизненную пустошь.

– Дура! Ты что творишь! Мы жить хотим! – Кричат с одной стороны в ярости.

– За нашу свободу! – Поддерживают оттуда же. – Свобода или смерть!

Всё вокруг постепенно скатывается в хаос, но вот сам Канцлер через динамики задаёт вопрос, заставляющий толпу, хоть на минуту успокоится и вернуться к переговорам:

– И что же вы хотите Княжна? Чтоб я вам Апеннины подарил?