Начало

Мужчина, с лёгкой сединой в волосах и чуть-чуть морщинистым простодушным лицом навострят взгляд туда, куда указал Канцлер и почтительно, но так же тихо, выдаёт ответ:

– Господин Император, тот, кто со светлыми волосами Казимир Фалько, ведущий докладчик Имперор Магистратос. А другой парень – Рафаэль Ландино, Министерский Консул.

– Спасибо, Мицелий. – Быстро отвечает Император, подмечая в светловолосом парне некую особенность.

Канцлер продолжил осматривать собравшуюся толпу. Тут так же присутствует и Данте, на плечи которому свалилась целая гора власти. Теперь он руководит оставшейся частицей древнего ордена. И опасения, которые вызывают неопытность, молодость и возможная инфантильность парня, продолжают поедать министров, генералов, но не самого Императора.

– Господин Император. – Звучит сзади тихое воззвание, заставляющее обернуться владыку.

– Что вы хотите? – Спрашивает повелитель у человека в чёрной офицерской траурной военной форме, который склонил голову.

– У меня вызывают опасения насчёт вашего назначения на пост командира «Утренних Теней».

Канцлер рад был ответить сейчас, но ответ оборвался затянувшимся песнопением Верховного Отца. У дорожки, умащённой камнем, выстроились священники, по три с каждой стороны и распевают похоронные новоцерковные гимны и литании, под громогласный бас Верховного Отца. Шесть человек в чёрных одеждах несут гроб покойного Первоначального Крестоносца. Поверх гроба, слегка колышется от ветра, флаг Рейха, накрывший дубовую крышку.

– Жаль его. – Говорит себе под нос Канцлер.

Шестеро человек, под церковные песнопения и похоронные литании несут, закрытый гроб Джузеппе Проксима.

– Во имя Императора! Во имя Рейха! – Запел Верховный Отец, вставший во главе похоронной процессии, чем обозначил начало основной части траурного отпевания.

Облачённый в чёрные одежды, духовный наставник всей Империи, несёт в руках похоронное знамя – на чёрном штандарте развивается белый катакомбный крест, а под ним парит орёл.

Сзади гроба идут двадцать «Утренних Теней», одетых в боевые доспехи, в которых воевали в Сицилии и Риме. К ним, за мановение ока, ещё до начала траурной процессии присоединился Данте. Юноша, со скорбным лицом, полным печали и горя, идёт впереди своих «Теней». Построившись в две шеренги, «Утренние» тени читают про себя траурные литании.

Замыкает колонну Верховный Капеллан «Теней», отец Патрик, несущий на руках начищенный боевой меч Джузеппе. На лицо Капеллана пала тень вечной скорби, его выделяющиеся губы отмечены рукой чёрного пепла в знак великой скорби.

– Ради будущего мира, спасения Европы и во имя свершения клятвенных слов, мы отдаём на алтарь смерти наши жизни! – Продолжает молитвенно напевать Верховный Отец.

Траурный кортеж продолжил шествия прямиком ко входу гробницы. Все тут же посмотрели на двухступенчатую пирамидальную постройку и восхитились ещё раз её великолепием. Сделанная из базальта, который специально сняли с дворца «Чёрного Полумесяца», она показывает сочетание простоты стиля и его красоты. Сверкающий в лучах уходящего златого солнечного диска, отполированный базальт, волнует глаз и дух великолепием. На стенах гробницы выгравированы символы Империи и восхваляющие тексты.

Пройдя за толстые стены, все гости тут же поспешили присоединиться к похоронной процессии, заполнив всё свободное пространство – от стены до стены. Двадцать «Теней» выстроились вокруг огромного мраморного саркофага, в который и положили гроб. Капеллан Патрик, не унимая скорби и печали на лице, аккуратно опустил огромный меч на крышку гроба, чуть-чуть помяв флаг. Верховный Отец закрепил траурную хоругвь у саркофага, со стороны головы Джузеппе и ткань стала легко покачиваться.

– Слава павшему! Слава отдавшему жизнь за идеалы Империи! Слава верному слуге своей родины! – Запевает теперь Верховный Капеллан. – Мы отдаём нашего брата в руки Господа, и да упокоится он до часа Судного Дня!

Канцлер же остался снаружи, тихо разговаривая с тем, кто его окликнул ранее.

– Господин Император, – с ропотом обращается военный, – вы не боитесь доверять «Теней» девятнадцатилетнему юноше? Вы не опасаетесь его инфантилизма или жажды бунта?

– Я ничего не боюсь, майор Бруно, – жёстко отвечает Император, – да и править ему своим отрядом недолго. – Заметив вуаль смятения на лице, Канцлер пояснительно продолжил. – Я собираюсь создать специальный орден, численностью с полк, на основе «Утренних Теней» и всех гвардейских подразделений «Утренних Теней». И Данте Валерон там явно займёт не главенствующее положение.

Майор лишь слегка усмехнулся и вошёл в гробницу, дабы почтить память великого полководца, оставив Канцлера наедине со своими планами и неуёмными амбициями. Сам же Император так и продолжил стоять у склепа Джузеппе Проксима, рисуя в сознании картины завоеваний и войны, фанатичного служения миллионов государству.

– Европа станет моей. – Прошептал Канцлер сам себе, прежде чем покинуть траурное шествие.

Приложение

«В темноте равны все – спасаются только те, кто это принял» – цитата Киваана Сорокопута.