Начало

Высокая статная женщина в оранжевом, как у всех, комбинезоне распоряжалась с уверенностью опытного сержанта. Гаор оглянуться не успел, как его отвели в длинную, заставленную двухъярусными койками комнату и показали его место и крючок, где он повесил куртку и шапку, и провели в другую, где стояли длинные столы, а на столах уже миски и ложки, и нарезанные буханки хлеба.

– Сюда садись, – легонько ткнула его в плечо женщина, – здесь твоё место и будет.

Гаор сел и с усилием поднял на неё глаза.

– Спасибо, – и, вспомнив всё-таки рассказ Седого, рискнул: – Мать.

Она улыбнулась ему.

– Ну вот, не совсем ты и тёмный, держи миску.

В торце стола красовалась большая, даже огромная, не меньше ротного котла, кастрюля, и там другая женщина разливала густой пахучий суп по мискам и передавала их вдоль стола.

Получив наполненную миску, Гаор взял ложку и наклонился, окуная лицо в пар. От пара или ещё от чего на глазах выступили слёзы, и он надеялся, что остальные, занятые едой, не заметят. Он уже понимал, что дал слабину, не ответив парню на оплеуху. Это от начальства надо терпеть, а равному поддаваться нельзя, стопчут.

Дав ему съесть первые ложки, его стали спрашивать уже по-другому.

– Как зовут?

– Рыжий.

– А что? – засмеялся кто-то. – И впрямь, смотри, ребя, аж посветлело!

– А морда чего опухлая?

– Кто бил?

– Гархем, – ответил Гаор.

– Этот любит, – понимающе согласился спросивший.

– А я добавил, – уже весело сказал оказавшийся напротив Гаора тот самый черноглазый, что обещал его урыть за Плешака.

Гаор тяжело поднял на него глаза.

– А ты всегда с ним заодно? Или только сегодня? – и уже наотмашь и большим калибром: – За пайку или по симпатии?

Мгновенная тишина, и парень, поняв оскорбление, взревел и, едва не перевернув стол, кинулся на Гаора. Но задиру тут же схватили за плечи и руки и усадили обратно, а сидевший на другом торце Старший резко бросил.

– Цыц, Булан, сам напросился!

Недовольно ворча, Булан сел на место.

Миска горячего супа и два толстых ломтя хлеба – по камерной привычке Гаор решил, что обед закончился, но женщины сменили кастрюлю и разложили по опустевшим мискам кашу. И ещё по два ломтя хлеба.

Гаор ел, даже не ощущая боли в избитом лице, так наголодался за эти дни. Ладно, раз так кормят, то пусть бьют. Сидеть тоже было больно, но и эта боль оказалась терпимой.

– Ну, так за что тебя? – спросила Мать, когда за столом уже доедали кашу, тщательно вытирая корками миски.

Гаор ответил со спокойным равнодушием.

– Я бастард. Меня отец продал за долги наследника.

И опять недоумённые переглядывания, пожимания плечами.

– Как это, паря?

– Мы и не слышали про такое.

– Бастард, это чо?

– Сын, что ли?

Гаор стал объяснять, хотя больше всего ему хотелось сейчас лечь, закрыть глаза и хоть что вокруг, а чтоб его не трогали.

– Бастард, это незаконный сын, не от жены, а так, со стороны. А я ещё и полукровка.

– Видим, – кивнул Старший. – Ну, так что?

– Законный сын, наследник рода, в карты играл, проиграл много, вот отец и продал меня. Чтоб моей ценой долг оплатить.

На столе тем временем появилась третья кастрюля, поменьше, и кружки, по которым женщины разливали густую белесую, но тоже горячую жидкость. И ещё по ломтю хлеба.

– Быват же такое, – вздохнул сидевший рядом с Гаором мужчина со светлыми до белизны, но не седыми волосами. – Ладно, паря, вечером доскажешь.

Старший допил и поставил на стол свою кружку дном вверх. За ним так же сделали остальные, в том числе и Гаор. Старший встал и… поклонился женщинам.

– Спасибо вам, на работу пора.

– На здоровье, – в один голос ответили Мать и вторая женщина.

После еды Гаор словно проснулся, и только сейчас заметил, что за соседним столом были женщины и девушки. Может, он потому и не разглядел их в начале, что одеты все были одинаково. Да, он один в рубашке и штанах.

– Иди за мной, – бросил ему Старший, не дав толком оглядеться.

Вслед за Старшим по тому же коридору они прошли в дальний конец, в комнату, которую Гаор назвал про себя цейхгаузом. Здесь ему дали оранжевый комбинезон, и Старший уже бегом отвел его обратно в спальню.

– Раздевайся, штаны и рубашку на койке оставь, а на белье комбез натяни, понял? И быстро давай, строят уже.

Гаор по возможности быстро переоделся, наскоро отрегулировав длину штанин, и выбежал в коридор, где Старший строил всех вдоль стены, а перед суетящимся строем уже прохаживались два надзирателя с дубинками.

– К Плешаку вставай, – сунул его во вторую шеренгу Старший и побежал вдоль строя к надзирателю.

Рапорта Старшего Гаор не слышал. Оказавшись в строю, он привычно встал «смирно» и только тогда покосился на соседа. Плешаком того прозвали точно: среди обильно тронутых сединой волос точно на маковке красовалась ровная, будто очерченная циркулем розовая лысина. Голова Плешака едва возвышалась над плечом Гаора, и лысина была ему отлично видна.

– Это тебя ко мне значитца? – спросил шёпотом Плешак, когда пересчитывавший рабов надзиратель прошёл мимо них.

Гаор молча кивнул.

– И хорошо, – тихо обрадовался Плешак, – а то я замаялся в одиночку дуры эти ворочать.

И Гаор перевел дыхание. Кажется, хоть здесь у него обойдётся.