Начало

Не дожидаясь ответа Алика, я подошел к художнице и неожиданно остановился пораженный. Девушка к этому моменту как раз закончила перерисовывать панель с искушениями святого Антония, и ее картина вдруг показалась мне даже более живой, чем оригинал Нитхардта. Тягучий страх словно изливался с полотна. Как будто тени неведомого ужаса поджидали смотрящего, готовясь схватить его за горло. Демоны на картине казались удивительно живыми. Мне даже послышался сдавленный крик Антония. Я резко встряхнул головой, прогоняя наваждение.

Художница повернулась ко мне и доброжелательно улыбнулась.

— Вы, кажется, выглядите немного испуганным, — ее рыжие волосы задорно спадали из-под фиолетовой повязки, почти закрывая лицо, но мне почему-то показалось, что девушка подмигнула.

— Ну, немудрено настроится на серьезный лад при виде этого алтаря. Насколько я помню, в девятнадцатом веке Гюисманс так описал это распятие: «Конечно, никогда не изображал в таком натурализме Божественное Тело художник, не опускал своей кисти в такую глубину терзания, в такую гущу кровавых пыток. Это было чрезмерным, было ужасным. Грюневальд выказал себя беспощаднейшим реалистом».

— И вы решили спросить у меня, действительно ли Грюневальд — я, кстати, тоже привыкла называть Нитхардта этим старым, хоть и ошибочным именем — изображал реальность или, как тут описывала зашедший экскурсовод, это все сплошной религиозный символизм? — девушка продолжала сбивать меня с толку своей проницательностью. — Но вы ведь уже знаете ответ, не так ли?

— Мне просто хотелось узнать мнение художника об алтаре и спросить, скорее, не о самом распятии, а об искушениях Антония, о демонах. И конкретно о демоне чумы. Но, признаюсь, ваша картина, кажется, сама уже дала мне этот ответ.

— И какой же ответ вы осознали? — на этот раз я готов был поклясться, что она подмигнула. — Реальность видений или видения реальности? Упомянутый вами Гюисманс, кстати, утверждал, что «демон чумы» на самом деле вовсе ни демон, ни ларва, а просто бедняга, страдающий от огненной болезни. И знаменитый французский писатель был прав.

— Вот мне и показалось, что ваша картина. — тут я замешкался, не зная, как выразить свои ощущения.

— Я хочу перерисовать весь этот алтарь, пока в планируемую в ближайшее время реставрацию он не утерял главного. Того внутреннего, что не видно поверхностному взгляду и безжизненному объективу фотоаппарата. Через три года будет уже поздно, тайна уйдет навсегда.

— Кто-то заметает следы?

— Не спрашивайте, — улыбнулась девушка. — Считайте это лишь моим разыгравшимся воображением. Художники люди впечатлительные.

— Все-таки я спрошу, — не сдавался я. — Я знаю об орденах, знаю об отравлениях спорыньей. Но разве все это не в прошлом? Вы говорите о каких-то наследниках ордена святого Антония?

— Нет, прошлое никуда не ушло, оно продолжает довлеть над умами живых, как выражался один известный теоретик. И здесь он был прав. Но не только архаика былых заблуждений продолжает владеть сердцем сегодняшнего мира, вполне материальные тени прошлого тоже выходят на свет из небытия. Это долгая история. После изгнания из страны иезуитов Людовик XV создал Монастырскую Комиссию по расследованию деятельности орденов и злоупотреблений духовенства. Жить ордену святого Антония оставалось уже недолго. В 1776 году несколько врачей продемонстрировали Королевской Академии Наук действие спорыньи на животных, после чего академики были вынуждены признать, что гангрена наступает от пищи. Но для окончательного решения о вине спорыньи в заболевании огнем святого Антония академики единодушно постановили провести опыты над заключенными, приговоренными к смертной казни, подчеркнув, что это будет наказание преступников, полезное для человечества. Судя по последующим событиям, преступники свою роль нынешних морских свинок сыграли успешно.

— Отравление спорыньей стало научно признанным, и орден антонитов исчез?

— Папа Пий VI не стал дожидаться конца экспериментов, он понял, что дни ордена святого Антония сочтены. Орден стал никому не нужен, тайны «излечения» больных больше не существовало. Рецепт избавления от огня святого Антония оказался прост — нужно прекратить есть черный хлеб. И папа в декабре 1776 года орден антонитов ликвидировал, передав все их имущество Мальтийскому ордену. Как раньше мальтийцы поглотили одних своих конкурентов, тамплиеров, так теперь они овладели и антонитами. Некоторые обители антонитов попытались не подчиниться папе, но в июле следующего года Людовик XVI с подачи Монастырской Комиссии выпустил свой указ о роспуске ордена святого Антония, а потом последние уже остатки ордена были добиты во время Французской Революции. Еще несколько десятков обителей антонитов пытались удержаться в Германии, но тоже недолго. Все тайные знания антонитов и тамплиеров перешли к госпитальерам.

— То есть в результате из трех основных католических орденов, разбогатевших на эпидемиях отравлений спорыньей, остался один, самый могущественный? Впитавший в себя всю силу и древние тайны остальных братств? А что с этим орденом стало потом?