Начало эры разума

Османское искусство по-прежнему создавало шедевры. Мечеть Ахмеда I возвысилась в 1610 году и стала доминировать над столицей благодаря шести взмывающим ввысь минаретам, череде вздымающихся куполов, массивным рифленым колоннам в интерьере, мозаичным аркам, властной письменности и блестящим орнаментам. Пять лет спустя Ахмед посвятил своей любимой жене прекрасную мечеть Ени-Валиде-Джамиси. В этот период в Дамаске были построены две величественные мечети, а в Адрианополе непревзойденный архитектор Синан, создавший мечеть Сулеймана, построил для Селима II храм, который по некоторым оценкам превосходит все константинопольские.

Ни одна цивилизация не превзошла ислам в изготовлении художественных изразцов. Посмотрите, например, на те, что находятся в мечети Ахмеда I, или, что еще прекраснее, на те, что украшают вход в мавзолей Селима II возле Святой Софии: букеты белых и голубых цветов на поле зеленых, синих и красных спреев и листвы; живые цветы не могли бы быть красивее и могли бы позавидовать такому постоянству. В эту эпоху Изник, где тринадцать веков назад Константин председательствовал на историческом соборе, закрепившем христианское вероучение, славился своими изразцами с блестками; убедительные образцы хранятся в Музее Метрополитен.

Миниатюрная живопись в Турции повторяла персидскую, которую мы рассмотрим далее. Каллиграфия была в таком большом почете (рассказывали, что строчка, написанная Мир Имадом, была продана за золотой кусок еще при его жизни)11 что ни одна книга не была напечатана в Турции до 1728 года. В текстиле турки тоже были учениками персов, но в совершенстве не уступали другим. Турецкие ковры не были столь же тонкими по фактуре, замысловатыми по рисунку или богатыми по цвету, как персидские, но они занимают важное место в истории этого искусства. Уже в пятнадцатом веке турецкие ковры завоевали известность на Западе, мы видим их на картинах Мантеньи, а позже — Пинтуриккьо, Париса Бордоне и Гольбейна. Многие особняки Тюдоров были устланы турецкими коврами; даже у выносливого Кромвеля их было двадцать два;12 И мы видим их на гобеленах Гобелена, иллюстрирующих жизнь Людовика XIV. Запад узнавал, что Восток владеет не только оружием, но и искусством.

II. LEPANTO

Однако правители Запада должны были следить за оружием, поскольку османские султаны объявили о своем намерении сделать всю Европу мусульманской. Благодаря людским ресурсам и богатству своего обширного владения они имели самую большую и хорошо оснащенную армию в Европе. Одних только янычар насчитывалось более пятидесяти тысяч. Возможно, спасение Запада и христианства заключалось в самой обширности Османской империи; расстояния были слишком велики, чтобы свести воедино разрозненные ресурсы. А султаны, хотя и составляли более долговечную династию (1288–1922), чем любая христианская правящая семья, деградировали из-за возможностей гарема и делегировали свое управление преходящим визирям, чья неуверенность в себе побуждала их смягчить свое падение, набив гнезда.

Так, Селим II, сменивший Сулеймана Великолепного в 1566 году, был беспутным бездельником, чей единственный гениальный поступок заключался в том, что он доверил управление и политику своему умелому визирю Мухаммеду Соколли. Турецкие нападения на Священную Римскую империю были прерваны; император Максимилиан II купил мир ежегодной данью в тридцать тысяч дукатов, и Соколли переключился на более близкую игру. Аравия сохранила свою независимость в религиозном плане, но теперь (1570 год) она была завоевана Портой. Эгейское море по-прежнему было усеяно венецианскими владениями, мешавшими турецкому флоту и торговле; Лала Мустафа отправил против Кипра шестьдесят тысяч человек. Венеция обратилась за помощью к христианским державам, но откликнулись только Папа и Испания. Пий V не забыл, что в 1566 году турецкий флот угрожал Анконе, папскому порту и крепости на Адриатике. Филипп II знал, что испанские мавры, страдающие от его ударов, обратились к султану за помощью (1569), и их посольство было благосклонно принято. Дипломатическая ситуация прояснялась. Император не хотел вступать в войну против Турции, поскольку только что подписал мирный договор и не мог с честью и безопасностью его нарушить. Франция противилась любому плану, который мог бы поднять власть или престиж Испании, и культивировала дружбу турок в качестве помощи против императора. Англия опасалась, что общее предприятие с Филиппом оставит ее на милость католической Испании в случае победы. Венеция опасалась, как бы победа не привела испанскую власть в Адриатику и не положила конец венецианской монополии на этом море. Целый год Пий трудился, чтобы преодолеть эти колебания; ему пришлось согласиться на использование церковных доходов Венецией и Испанией; наконец (20 мая 1571 года) три державы объединились в Священную лигу и приготовились к войне.