Начало эры разума

Из своих многочисленных дворцов и из своего лагеря шах Аббас руководил жизнью своего расширяющегося царства. Как и большинство великих правителей, он интересовался каждым этапом жизни своего народа. Он строил дороги и мосты, а километры дорог выкладывал камнем. Он поощрял мануфактуры, внешнюю торговлю и добычу полезных ископаемых из земли. Он построил плотины, распространил ирригацию, провел в города чистую воду. Он восстановил пострадавшие города — Мешхед, Касвин, Тебриз, Хамадан. «Он часто маскировался, — рассказывает Тавернье, — и ходил по Исфахану как обычный житель, под видом покупателя и продавца, выясняя, не пользуются ли купцы фальшивыми весами или мерами….. Найдя двух виновных, он приказал похоронить их заживо».28 Таков был восточный способ установления закона: в условиях несовершенства слежки и полиции суровость наказания была призвана сдерживать естественное беззаконие людей. Вероятно, долгая военная карьера усилила в шахе Аббасе это использование жестокости в качестве сдерживающего фактора или мести; он убил одного из своих сыновей и ослепил другого.29 Однако этот же человек сочинял стихи, финансировал многие благотворительные организации и поддерживал многие виды искусства.

Его смерть (1629 г.) положила конец зениту искусства и правления Сефевидов, но порядок, созданный его слаженной энергией, сохранялся еще почти столетие. Несмотря на череду слабых шахов, династия Сефевидов продержалась до своего катастрофического краха в результате афганского завоевания Персии (1722–30). И даже в этот период политического упадка искусство Сефевидов продолжало оставаться в ряду самых изысканных произведений человеческого вкуса и мастерства.

V. САФАВИДСКАЯ ПЕРСИЯ: 1576–1722 ГГ

Давайте рассмотрим период Сефевидов со смерти Тамаспа I (1576) до его окончания в 1722 году, поскольку это культурное развитие, которое нельзя урезать в соответствии с европейской хронологией. Несколько путешественников-ориенталистов оставили нам интереснейшие рассказы о Персии этого периода: Педро Тейшейра, который был там в 1600 году; иезуит отец Киушинский, который жил в Исфахане с 1702 по 1722 год и написал «Историю революции в Персии», охватывающую всю династию Сефевидов; Жан Тавернье, который подробно описал свои путешествия (1631–68) по Турции, Персии, Индии и Ост-Индии; и Жан Шарден, который в десяти томах описал свое пребывание в Персии с 1664 по 1677 год. Хотя он столкнулся с симуном у залива, Шарден влюбился в Иран; он предпочел Исфахан Парижу в летнее время и нашел такую «изысканную красоту в воздухе Персии», что, как он писал, «я не могу ни забыть ее сам, ни удержаться от упоминания о ней всем»; он считал, что ясное персидское небо повлияло на персидское искусство до блеска и цвета и счастливо повлияло на персов телом и духом. IV30 Он считал, что персы выиграли от смешения с жителями Грузии и Кавказа, которых он считал самыми красивыми и храбрыми в мире, но не такими красивыми, как персидский конь.31

Этот некогда плодородный Эдем, родина драгоценных халифов и мелодичных поэтов, был разрушен монгольскими набегами, перебоями в управлении, запустением и заиливанием жизненно важных каналов, изменением торговых маршрутов; а открытие водного пути из Западной Европы в Индию и Китай привело к тому, что Персия оказалась на волоске от гибели. Тем не менее, некоторые виды торговли продвигались вниз по рекам к Персидскому заливу. В 1515 году португальцы захватили Ормуз, ведущий порт Персидского залива, и удерживали его в течение столетия; но в 1622 году армия шаха Аббаса при поддержке кораблей английской Ост-Индской компании изгнала португальцев из Ормуза; шах построил неподалеку еще один торговый порт в Бандар-Аббасе (Порт Аббаса), и развившаяся там торговля помогла финансировать искусство и роскошь его царствования. Караваны по-прежнему шли с Запада на Восток через Персию и оставляли в городах на своем пути некоторые богатства. Тейшейра описывал Алеппо как город с 26 000 домов, многие из которых были построены из хорошо обработанного камня, а некоторые подходили для принцев, с населением из мусульман, христиан и евреев; в нем были чистые и красивые общественные бани, а несколько улиц были вымощены мраморными плитами.32