Начало эры разума

Подобные изменения произошли и в христианской Венгрии. Две трети Венгрии находились под властью турок с 1526 года; турецкая граница проходила менее чем в ста милях от Вены, и мир с Турцией сохранялся только благодаря ежегодной дани, которую до 1606 года императоры платили султанам. Трансильвания, лежащая к северо-востоку от турецкой Венгрии, платила аналогичную дань, но в 1606 году ее князь, Стефан Бокскай, умирая бездетным, завещал провинцию Габсбургам.

Сейм австрийской Венгрии, контролируемый дворянами, стремящимися присвоить имущество католической церкви,8 с 1526 года поддерживал Реформацию. В условиях религиозной свободы, которую они поддерживали, протестантизм завоевал популярность среди грамотных слоев населения. Вскоре он разделился на лютеранство, кальвинизм и унитарианство, причем унитарии разделились на мелкие секты по вопросу об уместности обращения с молитвами к Христу. Дворяне, которые теперь были уверены в своих доходах, не видели больше причин для протестантизма. Они приветствовали Петра Пазмани и других иезуитов, принимали образцовое обращение, изгоняли протестантских пасторов,9 и заменили их католическими священниками. В 1618 году королем Венгрии стал эрцгерцог Фердинанд Штирийский, который активно поддерживал Контрреформацию. На сейме 1625 года католики вновь получили большинство. Пазмани, сын кальвиниста, стал кардиналом и одним из самых красноречивых венгерских авторов эпохи.

Богемия и ее зависимые земли — Моравия, Силезия и Лужица — в 1560 году были преимущественно протестантскими. Все четыре государства признавали короля Богемии своим сувереном, но каждое из них имело собственное национальное собрание, законы и столицу — Прагу, Брюнн (Брно), Бреслау, Баутцен. Прага была уже одним из самых цветущих и живописных городов Европы. В Богемском сейме могли голосовать только 1400 землевладельцев, но в его состав входили представители мещан и крестьян, чей контроль над кошельком давал им неоспоримое влияние. Большинство дворян были лютеранами, большинство бюргеров — лютеранами или кальвинистами, большинство крестьян — католиками, но меньшинство составляли «утракисты», которые в 1587 году отказались от своих гуситских традиций, настаивали на принятии таинства только в обоих видах и, наконец, (1593) заключили мир с Римской церковью. Самой искренней из религиозных групп была Unitas Fratrum — Богемские или Моравские братья, которые серьезно относились к Нагорной проповеди, избегали всех видов жизни, кроме сельского хозяйства, и жили в мирной толстовской простоте.

В 1555 году Фердинанд I привез иезуитов в Богемию. Они основали колледж в Праге, воспитали кадры ревностных католиков и привлекли на свою сторону многих дворян, женившихся на католичках.10 Рудольф II издавал указы, изгонявшие сначала богемских братьев, а затем кальвинистов, но у него не хватало средств для исполнения этих указов. В 1609 году протестанты убедили его подписать знаменитый Majestätsbrief, или Королевскую хартию, гарантирующую свободу протестантского вероисповедания в Богемии. Два года спустя Рудольф уступил корону Матиасу, который перенес императорскую столицу в Вену, оставив Прагу обиженной и мятежной. В 1617 году в Богемии был созван сейм, который все больше становился католическим, хотя страна все еще оставалась преимущественно протестантской,11 признал королем Богемии эрцгерцога Фердинанда Штирийского, получившего образование у иезуитов и поклявшегося искоренить протестантизм везде, где он будет править. Богемские протестанты готовились к войне.

Германия — это путаница внутри путаницы: не нация, а название, мешанина княжеств, сходных по языку и экономике, но ревностно расходящихся в обычаях, управлении, валюте и вероисповедании. I Каждая из этих единиц не признавала никакого начальника, кроме императора, и игнорировала его пятьдесят недель в году. Некоторые иностранцы находили утешение в таком разделении Германии: «Если бы она была полностью подчинена одной монархии, — писал сэр Томас Овербери в 1609 году, — она была бы ужасна для всей остальной Европы».12 Даже для Германии это было во многом приятное соглашение. Оно ослабляло ее в политической и военной конкуренции с объединенными государствами, но давало ей местную свободу, религиозное и культурное разнообразие, которое немцы вполне могли предпочесть таким централизованным и изнурительным автократиям, как автократия Филиппа II в Испании и Людовика XIV во Франции. Здесь был не тиранический Париж, высасывающий жизненную силу страны, а целая плеяда знаменитых городов, каждый из которых обладал собственным характером и жизненной силой.