Начало эры разума

Зоологии уделялось меньше внимания, чем ботанике, поскольку она предлагала — за исключением мифической медицины — меньше лекарств. В 1599 году Улисс Альдрованди начал публикацию тринадцати больших томов по «естественной истории»; он дожил до выхода в свет шести из них; Болонский сенат опубликовал остальные семь из его рукописей и за государственный счет; их вытеснила только «Естественная история» (1749–1804) Бюффона. Иезуитский эрудит Афанасий Кирхер положил начало гистологии своим трудом «Ars magna lucis et umbrae» (1646), в котором он описал мельчайших «червей», обнаруженных его микроскопом в разлагающихся веществах. Вера в самопроизвольное возникновение крошечных организмов из гнилой плоти или даже из слизи все еще была почти всеобщей, хотя Гарвей вскоре отверг ее в своей работе «De generatione animalium» (1651). Зоология была отсталой отчасти потому, что лишь немногие мыслители видели в животных прародителей человека. Но в 1632 году Галилей писал великому герцогу Тосканскому: «Хотя различия между человеком и другими животными огромны, можно с полным основанием сказать, что они не больше, чем различия между самими людьми».52 Современный разум постепенно возвращался к тому, что греки знали за две тысячи лет до этого.

Анатомия отдыхала после трудов Везалия. Против вскрытия трупов по-прежнему выступал Гуго Гроций53-но многочисленные «уроки анатомии» в голландском искусстве отражают общее одобрение этой процедуры. Великим именем здесь, как и в хирургии, является Джироламо Фабрицио д'Аквапенденте, ученик Фаллопио и учитель Гарвея. Во время его правления в Падуанском университете был построен большой анатомический театр — единственное сооружение, полностью сохранившееся с тех времен. Его открытие клапанов в венах и изучение действия лигатур привело к демонстрации Гарвеем циркуляции крови. Знания о циркуляции жидкостей в организме были расширены благодаря открытию Гаспаро Аселли молочных протоков (1632 г.) — лимфатических сосудов, переносящих молокоподобный хилез из тонкого кишечника. Действительно, Аселли, несмотря на свою фамилию («маленький осел»), описал циркуляцию крови за шесть лет до того, как Гарвей опубликовал свою теорию. Андреа Чезальпино изложил основную теорию в 1571 году, за полвека до Гарвея; он все еще придерживался старой точки зрения, что часть крови проходит через перегородку сердца, но он ближе, чем Гарвей, подошел к объяснению того, как кровь попадает из артерий в вены с помощью капилляров. На сотне фронтов благороднейшая из всех армий продвигалась в величайшей из всех войн.

VI. НАУКА И ЗДОРОВЬЕ

В этой войне за завоевание знаний центральное место занимает битва жизни со смертью — битва, которую каждый в отдельности всегда проигрывает, а все вместе регулярно выигрывают. В борьбе с болезнями и болью у врачей и больниц было много врагов: личная нечистоплотность, общественная грязь, шумные тюрьмы, шарлатаны с волшебными снадобьями, «научные» мистики, вправляющие грыжи, плавящие камни, удаляющие катаракту, вынимающие зубы, уроскописты-любители. И новые болезни бежали наперегонки с новыми лекарствами.

Проказа исчезла, а защитные средства уменьшили количество случаев сифилиса; Фаллопио изобрел (1564 г.) льняную оболочку против этой инфекции. (Вскоре она стала использоваться в качестве контрацептива и продавалась цирюльниками и шлюхами.54) Но в этот период в ряде стран Европы, особенно в Германии, появились эпидемии тифа, брюшного тифа, малярии, дифтерии, цинги, гриппа, оспы и дизентерии. Вероятно, преувеличенные цифры сообщают о 4000 смертей от чумы фурункулов в Базеле в 1563–64 годах; о двадцати пяти процентах жителей Фрайбурга-им-Брайсгау, умерших от чумы в 1564 году; о 9000 в Ростоке и 5000 во Франкфурте-на-Одере в 1565 году; о 4000 в Ганновере и 6000 в Брунсвике в 1566 году.55 Перепуганные горожане приписывали некоторые случаи чумы преднамеренному отравлению; во Франкенштейне, в Силезии, семнадцать человек были сожжены до смерти по подозрению в «разбрасывании яда».56 В 1604 году во Франкфурте-на-Майне бубонная чума была настолько сильной, что не хватало людей, чтобы хоронить умерших.57 Это явные преувеличения; но нам достоверно известно, что во время повторения бубонной чумы в Италии в 1629–31 годах Милан потерял 86 000 человек, а «не менее 500 000 умерли в Венецианской республике….. Между 1630 и 1631 годами только в Северной Италии было 1 000 000 жертв чумы».58 Плодовитость женщин едва поспевала за изобретательностью смерти. Роды становились вдвойне мучительными из-за их частой бесполезности; две пятых всех детей умирали, не дожив до второго года.59 Семьи были большими, население — маленьким.