Начало гражданской войны

Во всяком: случае, на Волге из приходящих газет, а также по слухам чувствовалось, что именно в Сибири растет нечто здоровое и надёжное. Отношения между самарским и этими правительствами были не особенно дружные; центры деятельности были отдалены и между областями чуть ли не была таможенная граница (в Челябинске).

Однако к концу лета стало ясным, что несколько правительств существовать рядом не могут, тем более, что Владивосток являлся единственной для всех базой питания, и потому надо было искать какого-нибудь начала для сближения и общей работы. Это совпало с очищением от красных всей сибирской линии до Тихого океана включительно. После долгих переговоров решено было созвать совещание в Уфе. Конструкция его сейчас у меня ускользает, но, насколько помню, на нем участвовали представители всех почти правительств как казачьих, так и других, представители политических партий и национальностей, члены профессиональных союзов, учредиловцы, промышленники и союз землевладельцев. В итоге была выбрана директория из 5 членов и столько же к ней заместителей. Это были: ген. Алексеев, Чайковский, Астров, Авксентьев, Вологодский и кандидаты: ген. Болдырев, Виноградов, Аргунов, Зензинов, проф. Сапожников. Директория должна была осуществить верховную власть во всей освобожденной области. К исполнению должности вступили: проф. Виноградов (кадет, член III и IV Дум), Авксентьев (эсер, бывший министр внутренних дел при Керенском), Зензинов и Аргунов (оба эсеры), ген. Болдырев. Последний принял звание главнокомандующего всеми вооруженными силами, взяв к себе начальником штаба ген. Розанова. Резиденцией сперва намечался Екатеринбург, однако, неудачи на фронте и отход народной армии принудили переехать в Омск, хотя это и не соответствовало желанию директории.

22 октября эшелон флотилии, в котором я находился прибыл в Омск. Путь от Челябинска до Омска был пройден нами в течение 2¹/₂- суток, т.-е. в 5 раз быстрее предыдущего равного с ним расстояния. Железнодорожный путь оказался свободным, и у всех отлегло на сердце. Казалось, что первая трудная часть пройдена, что мы вступили во второй фазис, и окрепшей Сибири суждено стать источником возрождения родины. Как ни тяжело теперь вспоминать все прожитое и пройденное за эти 2 года, тем не менее сибирский период, казалось, давал такие определенные надежды на восстановление нормальной, человеческой жизни в России, что и сейчас вспоминаешь с теплым чувством это время.

Омск видом войсковых частей производил хорошее впечатление. Можно было видеть везде по улицам города марширующих солдат, которые выправкой и молодцеватым своим видом говорили о дисциплине и возрождении боевой силы, без которой явно в это время Россия возродиться не могла. Это, впрочем, относится и к другим городам, как, например, Челябинску, Кургану, Петропавловску, где везде шло интенсивное обучение. По данным штаба сибирской армии, к тому времени под ружьем насчитывалось 105 тысяч солдат и около 5 тысяч офицеров. Эта армия формировалась в течение лета 1918 года в Западной Сибири, имея первоначально (до Омска) штаб формирования в Новониколаевске, состояла из двух призывных возрастов и была, в полном смысле этого слова, на высоте. По освобождении своего края, в следующий период, она перешла в наступление и к Рождеству заняла Пермь, где взяла в плен более 30.000 тысяч человек и огромную военную добычу на заводах. В марте месяце, при общем наступлении, она продвинулась вперед, достигнув в конечном итоге города Глазова Вятской губернии, и только уже после постигших неудач всей восточной армии стала отходить назад.

Организация сибирской армии была построена на иных основаниях, чем народной, и в значительной степени более походила на регулярную. Сибирская армия была очень хороша, пока она состояла из одних лишь молодых возрастов, не бывших раньше на призыве, и ее успехи под Пермью сказочны. Но тогда уже вопрос о необходимости пополнять ее, в виду предстоящих задач, начал беспокоить правительство, и ясно вырисовывалась опасность, что пополнение новыми контингентами из лиц более старших возрастов, принимавших участие в германской войне, переживших керенщину и потому в большей своей массе деморализованных, может испортить дело.