Начало и становление европейской музыки

Евангелист поет дальше:

Пилат, услышав это слово, больше убоялся. И опять вошел в преторию и сказал Иисусу: откуда Ты? Но Иисус не дал ему ответа.

Этот диалог Спасителя и Пилата заканчивается хоралом:

  «О Сыне Божий, Твои узы нам даруют свободу, Твоя темница – милости престол, прибежище всех                                                                                   верных! Ах, если б Ты не принял зрак раба, То вечным было б рабство наше!»  

Затем сразу следует еще более динамичная сцена.

Евангелист поет:Иудеи же кричали

Хор (посредством фуги, имеющей законнический характер):

Если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю.

Евангелист поет:

Пилат, услышав это слово, вывел вон Иисуса и сел на судилище, на месте, называемом Лифо}стротон, а по-еврейски Гаввафа. Тогда была пятница перед Пасхою, и час шестый. И сказал Пилат Иудеям: се, Царь ваш!

Но они закричали:

Хор:

Возьми, возьми, распни Его!

Евангелист поет:

Пилат говорит им: Царя ли вашего распну?

Первосвященники отвечали:

Хор (здесь звучит одновременно трагически, за счет золотой секвенции в гармонии, и издевательски, за счет тембров флейт):

Нет у нас царя, кроме кесаря.

Евангелист поет (с великой скорбью):

Тогда наконец он предал Его им на распятие. И взяли Иисуса и повели. И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа;

там распяли Его и с Ним двух других, по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса.

Следите за музыкой по Евангелию.

Размеры нашей лекции, к сожалению, не позволяют мне показать все диалоги евангельской сцены, но даже из услышанного вы смогли составить представление о необыкновенной динамичности и энергии, с которыми Бах излагает страстные события.

Примером глубокого переживания и осмысления этих событий служит ария с хоралом, которая звучит уже после рассказа о смерти Спасителя на кресте. Напомню вам, что в структуре «Страстей» ария отсылает нас к личному религиозному чувству, а хорал к объективирующему взгляду церкви. Здесь и то и другое сочетается в смиренной и благоговейной музыке, в то время как текст арии и хорала очень эмоционален. Такие контрасты между музыкой и текстом, на которые, как уже говорилось, Бах был большой мастер, создают объемность, некое парадоксальное, субъективно-объективное восприятие, несколько отстраненное, будто бы из вечности.

Вот текст арии:

  «Дозволь, возлюбленный Спаситель, вопросить Тебя: когда Ты, пригвожденный ко кресту, сказал: свершилось — освободил ли Ты меня от смерти? Твоей мучительной кончиной наследую ли я Божественное Царство? Молчат уста Твои от величайшей боли, но преклоняешь Ты главу и говоришь безмолвно: да».  

Вот текст хорала:

  «Иисусе, Ты был мертв, а ныне – вечно жив. В последней смертной скорби к кому прибегнуть мне, как не к Тому, кто искупил меня — к Тебе, сладчайший Господи! Мне даруй то, что Ты стяжал, — и ничего мне более не нужно!»  

Эти тексты идут не подряд, а искусно сочетаясь друг с другом по хоральным двустишиям.

И наконец, во фрагменте заключительного, погребального хора «Страстей по Иоанну» звучат и скорбь, и умиротворение, и траурный плач, и благодарность Богу.

Вот текст хора: