Начало конца

Родя и сам уже испугался настолько, что потерял на время дар речи. Только сейчас он понял, почему на одном пятаке совсем не было травы, а на другом, совсем рядом, конопля стояла нетронутой. Он сразу пожалел, что от радости не смог додуматься до этого раньше, ведь было время уйти куда-нибудь подальше. Ещё и Кристина, пока не ведающая об этих неприятностях, спокойно шла к нему от реки, зачем-то держа в руке оставшуюся единственную туфлю, которую ещё и помыла. «Зачем я её с собой взял?» – отчаянно пронеслось в голове Роди, хотя сам прекрасно понимал, что в это время года менты шерстят не только на автовокзалах плановых деревень, но могут зайти и в рейсовый автобус на посту на обратном пути, как это было в. прошлый раз. И тогда голова Роди, мирно спящая на груди Кристины, не вызовет у них подозрений. Так что брал он её с собой вполне умышленно.

В это время пацаны на лошадях уже подъезжали к ним вплотную, окидывая их таким взглядом, который на их не очень красивых лицах казался злобным. Даже подошедшая Кристина, никогда не слышавшая разговоров о деревенских парнях, отлавливающих наркоманов на своих пятках, тоже испугалась их недобрых лиц и остановилась как вкопанная.

– Откуда вы такие? – не без жёсткости в голосе спросил один из наездников с чёрным от загара лицом. На первый взгляд он производил впечатление пастуха, но двуствольный обрез в его руке не давал повода перепуганным ребятам так подумать.

Лёс молча посмотрел на Родю, который был немного постарше и мнения которого сам тоже прислушивался. Но к тому ещё самому не вернулся дар речи, и вопрос «пастуха» остался без ответа.

– Чё, оглохли, что ли? – – рявкнул другой парень в седле и с размаху ударил Лёса плетью по спине.

– А-а-а-а-а-а, – застонал от боли Лёс, и когда ещё один наездник замахнулся плетью на Родю, к тому тут же вернулся дар речи.

– С Уссурийска мы, с Уссурийска, – затараторил Родя.

Кристина, видя, что ребят уже бьют, а её бесстрашный ранее Родя явно боится, опустилась на корточки и закрыла лицо руками, выронив туфлю.

– И чё, раз с Уссурийска, думаете, вам всё можно, что ли? – «пастух» тоже замахнулся плетью на Родю, и тот сжался и закрыл голову руками.

– Нет, не думаем, – испуганно заговорил Лёс. – Мы не трогали ещё ничё, вот сумки пустые, смотрите, – он открыл свою пустую сумку и показал находившемуся рядом всаднику, который ударил его плетью.

– Ещё бы вы тронули тут на х…й чё-то, – сказал «пастух» и вдруг заметил чёрные ладони Лёса. – А ну-ка, нука… ну-ка иди сюда, – рявкнул со злостью и сам направил своего коня к нему и с ходу ударил плетью. – Не трогали, говоришь ничё, да?! Не трогали?!

– А ты хули разлёгся тут?! – крикнул всадник, нависший над Родей, который так сильно сложился и втянул голову в плечи, что уже практически лежал на земле. – Ну-ка покажи лапы! Чё это там у тебя?!

– Ну-ка встань ты, рожа, – крикнул на Родю «пастух», который теперь производил здесь впечатление главного.

Родя, который не знал, к кому именно обращены эти слова, поднял голову и посмотрел на него.

– Ну и чё ты, рожа, так ехидно смотришь? – грубо спросил его «пастух», которому взгляд Роди показался неприятным. Теперь он направил коня к Роде и начал хлестать его плетью по бокам. – Ну-ка встать, рожа, встать!

Кристина, слыша всё это, начала потихоньку плакать и тоже обратила на себя внимание.

– Давай отъе…ём её? – вопросительно предложил «пастуху» один из наездников, от чего Кристина, услышав эти слова, заплакала уже навзрыд.

Но «пастух», казалось, в пылу избиения Роди его не услышал. Он продолжал хлестать плетью извивающегося на земле парня. Лёс стоял на месте и дрожа всем телом смотрел в землю, со страхом ожидая, что сейчас начнут бить и его. Лошадь стоявшего радом с ним наездника совершенно не обращала внимания ни на избиение, ни на плач девушки и спокойно щипала траву. Безразличие лошади ко всему происходящему ещё больше повергло в ужас Лёса, он вдруг понял, что помощи ждать не от куда, здесь не город. И когда «пастух», устав махать плетью, остановился и прохрипел, тяжело дыша: «Встать, я сказал!», Лёс вздрогнул так сильно, что спокойно жующая траву лошадь отпрянула от него.

Со стоном, морщась от боли и держась за отбитые бока, Родя наконец поднялся. Запыхавшийся пастух показал плетью на лежащую у него под ногами клеёнчатую сумку и сказал хриплым голосом:

– Давай пластик шоркайте оба, быстро, бл…дь. Я сказал, быстро!

Лёс не стал ждать, пока «пастух» передохнёт и начнёт снова избиение, и кинулся к сумке. Родя со стоном тоже опустился и стал стирать с рук оставшуюся смолу. Он тоже так тяжело дышал, как будто это не его били, а он усердно работал кулаками. Но руки его при этом дрожали не от усталости, а от страха, как и у Лёса. Всадники молча наблюдали за ними. Казалось, они размышляли, что делать с ними дальше. Родя, у которого на руках уже не осталось смолы, боялся остановиться, не зная, что будут делать эти ненавистные кресты, когда они закончат. Он продолжал усердно тереть руки, скатывая в наркотическую смолу уже сплошную грязь. Опять всхлипнула и привлекла к себе внимание Кристина.