Начало опричнины

     После смерти Д. Р. Юрьева во главе Большого дворца встал боярин Н. Р. Юрьев. В дни отречения от престола в январе 1565 г. царь объявил опалу думе и персонально новому дворецкому[1272]. Правительство подготовляло расправу с князем А. Б. Горбатым и имело основания не доверять его зятю Н. Р. Юрьеву[1273].

     Захарьины все больше утрачивали доверие царя, свидетельством чему была опала на боярина И. П. Яковлева, одного из руководителей правительства в предопричный период. После введения опричнины он был арестован и содержался под стражей до 28 марта 1565 г., когда был освобожден на поруки[1274]. За Яковлева поручилась большая группа земских бояр князья И. Д. Бельский и И. И. Пронский, конюший И. П. Федоров и окольничий А. А. Бутурлин, а также митрополит и весь священный собор. Яковлев вынужден был подписать грамоту, в которой признавал свои «проступки» перед царем и клялся, что не «отъедет» за рубеж и не будет тайно переписываться с литовцами и русскими эмигрантами в Литве. Несмотря на давнее соперничество между Захарьиными и Старицкими, правительство опасалось, что поражение в борьбе за власть может объединить соперников. По этой причине оно особым пунктом обязало И. П. Яковлева прекратить всякие сношения с уделом, «не приставать» к удельному князю В. А. Старицкому, «не думать» с ним ни о чем, не дружиться и не ссылаться с его боярами, и приказными людьми[1275].

     После введения опричнины власти подвергли новым гонениям род Морозовых. Влиятельный боярин В. В. Морозов, изобличенный ранее в тайной переписке с Курбским, был брошен в темницу. Виднейший воевода А. И. Шеин-Морозов[1276] и его родственники М. Ю. Шейн и П. В. Шестов-Морозов[1277] были сосланы на поселение в Казанский край. Один из ближайших советников царя боярин и оружничий Л. А. Салтыков-Морозов и двое его сыновей были арестованы тотчас после учреждения опричнины. Царь лишил Салтыкова чина оружничего и сделал оружничим опричника Вяземского. Салтыков пробыл в опале недолго и вскоре был освобожден из тюрьмы на поруки[1278].

     От опричных репрессий сильно пострадал знатный боярский род Головиных. Окольничий П. П. Головин, доводившийся тестем князю А. Б. Горбатому и состоявший в близком родстве с Адашевым, пробыл три года в почетной ссылке в Нарве, после чего в феврале 1565 г. был убит опричниками[1279]. Вскоре же племянник казненного И. М. Большого Головин попал на поселение в Казань. У родственника Головиных И. Ю. Грязного-Ховрина были отобраны вотчины в опричном Малом Ярославце и в Переяславле[1280].

    Ховрины издавна занимали влиятельное положение в Боярской думе[1281]. Со смертью окольничего П. П. Головина они были полностью изгнаны из думы.

    В начале опричнины опале подвергся окольничий М. М. Лыков. Будучи ребенком, Лыков пробыл семь лет в литовском плену[1282]. Вместе с братом он воспитывался при королевском дворе. Сигизмунд I велел «не токмо питати во своих царских полатах, но и доктором своим повелел их (Лыковых. — Р. С.) научити шляшецких наук и языку римскому»[1283]. По возвращении на родину М. М. Лыков был произведен в конце 50-х гг. в окольничие. Царь Иван не доверял «ученому» думцу, получившему европейское образование, и тотчас после объявления опричнины сослал его в Казань.

    Помимо названных выше лиц гонениям подверглись некоторые другие старомосковские боярские семьи. На поселение в Казань были сосланы двоюродный брат боярина В. Д. Данилова воевода Я. И. Услюм-Данилов и его сын Федор[1284], троюродный брат княгини Е. Старицкой В. Н. Борисов-Бороздин[1285], воевода П. И. Поярков-Квашнин[1286].

     Наряду со знатью опричнина подвергла террору некоторых столичных и уездных дворян.

     На поселение в Казань были сосланы все родственники A. Ф. Адашева: дворяне Ольговы, Путиловы и Туровы, более 20 человек[1287]. Из них только двое (Н. Ф. Ольгов и Б. С. Путилов) числились в дворовых списках и служили при дворе, прочие же принадлежали к рядовому провинциальному дворянству и служили в уезде.

     Опричнина завершила разгром кружка А. Ф. Адашева, подвергнув казни оставшихся в живых сподвижников правителя. По сообщению Таубе и Крузе, в один день с Горбатым казни подвергся «видный воевода, который столь долгое время служил ему против татар Данила Gilkj и Андрей Рязанцев»[1288]. В списке Эверса фамилия Gilkj искажена в Gidk[1289].

 В переводе М. Г. Рогинского непонятное имя вовсе опущено, а слова о «видном воеводе» отнесены к упомянутому выше князю В. Серебряному. Издание Хоффа передает имя опального наиболее точно. Полагаем, что названное лицо следует отождествить с Данилой Чулковым. Чулков был сподвижником Адашевых и прославился походами против крымских татар в 1558—1560 гг.[1290].