Начало Отечества

Каждый летописец записывал то, чему был свидетелем сам, что слышал от других, о чем читал в более древних книгах. Записывал и распределял по годам, сообразуясь со своими представлениями о тех или иных событиях, их причинах и следствиях.　

А спустя 10, 15, 20 лет созданная им летопись попадала в руки другого автора. Он дополнял ее новыми сведениями, делал вставки в более ранние рассказы, изменял оценки событий…　

Следующий автор продолжал такую же работу, и подчас этот медленный, но неостановимый процесс продолжался целые столетия. Летописный свод, словно живое древо, разрастался, у него появлялись новые мощные ветви, а какие-то, ставшие неинтересными для нового поколения читателей, засыхали и отмирали. Все пышнее становилась буйная крона исторических фактов и сведений. Своды становились многотомными, изукрашивались сотнями миниатюр, одевались в дорогие кожаные переплеты, окладывались золотом и серебром, узорочьем и драгоценными камнями — столь дорогим представлялся людям сокровенный смысл заключенного в них знания!　

«Повесть временных лет» начинается со слов: «Повесть временных лет черноризца Федосьева монастыря Печерского…». Этот безымянный черноризец — знаменитый Нестор! Он пришел в Печорский монастырь в 1073 году и тогда же — 17-летним юношей! — был пострижен в монахи. Всю жизнь Нестор провел в монастыре, десятки лет посвятив одному великому делу — составлению летописи, которая сегодня является главным кладезем сведений о русской старине.　

«Повесть временных лет» начинается с событий мировой истории, со «всемирного потопа» и последующего разделения всех земель между сыновьями спасшегося на своем ковчеге библейского Ноя. После этого в летописи изложены средневековые представления о происхождении разных народов, приведена знаменитая легенда о Вавилонском столпотворении, когда Бог, желая наказать людей за дерзость, разделил их на множество языков и строители Вавилонской башни перестали понимать друг друга.　

От библейских сюжетов нить повествования скользит уже к восточным славянам, которые первоначально, как считал Нестор, жили по Дунаю. В этом рассказе четко отложились племенные воспоминания об одном из этапов долгой исторической миграции славянских племен, подтверждаемой ныне археологическими исследованиями. Затем идет рассказ о расселении многочисленных славянских племен по Восточно-Европейской равнине, ее географическое описание.　

И только потом Нестор вступает в область истории Руси, изложив легенду об основании тремя братьями будущей древнерусской столицы Киева. Нестор писал о нравах отдельных славянских племен. Более всего ему нравились обитавшие в районе Киева поляне. Нахваливая их, он не пожалел слов и красок: «Поляне имеют обычай отцов своих кроткий и тихий, стыдливы перед снохами своими и сестрами, матерями и родителями; перед свекровями и деверями великую стыдливость имеют; имеют и брачный обычай: не идет зять за невестой, но приводят ее накануне, а на следующий день приносят за нее — что дают».　

Другие племена — радимичи, вятичи, древляне, кривичи, — по мнению Нестора, нравы имели куда как хуже.　

«А древляне жили звериным обычаем, — осуждающе сообщает он, — жили по-скотски, убивали друг друга, ели все нечистое, и браков у них не бывало, но умыкали девиц у воды. А радимичи, вятичи и северяне имели общий обычай: жили в лесу, как звери, ели все нечистое и срамословили при отцах и при снохах. И браков у них не бывало, но устраивались игрища между селами, и сходились на эти игрища, на пляски и на всякие бесовские песни и здесь умыкали себе жен по сговору с ними; имели же по две и по три жены».　

Столь сочувственное отношение к полянам и резкое неприятие древлянских обычаев объясняются тем, что Нестор пользовался, видимо, устными родовыми преданиями племени полян, обитавших в Киевской земле. Возможно, и сам он являлся их потомком.　

Вполне естественно, в этих преданиях всячески превозносились сами поляне, а о соседях, с которыми поляне то и дело враждовали, говорилось неодобрительно.　

Питала летопись и живая жизнь, горячая, подчас кровавая и жестокая феодальная повседневность. Печорская монастырская братия знала устремления киевских князей, ведала о происках врагов Руси, следила за борьбой правителей. Русские князья тщательно блюли установившийся обычай гостить у монахов. То один, то другой русский правитель раскидывал походный шатер у монастырских стен. Опальные бояре и дружинники, уходя от полной страсти и борьбы светской жизни, постригались в монахи, вливались в братию черноризцев и рассказывали летописцам о своих прежних делах, подвигах и нынешних горьких обидах.　

Одним из таких людей был близкий Нестору-летописцу человек по имени Янь Вышатич.　

Янь, дружинник князя Святослава Черниговского, усмирявший восстание в Суздальской земле, о чем мы уже рассказывали, был сыном Вышаты.　

Отцом Вышаты был новгородский посадник Остромир, знаменитый не столько своими делами, сколько созданным по его заказу Остромировым евангелием — изумительным памятником древнерусской книжности.　

Остромир же был сыном новгородского посадника Константина.