Начало православной публицистики:Библия, апологеты, византийцы

Кто не знает отца Василия, Василия — великое для всех имя? Он достиг исполнения родительских желаний, не скажу, что достиг один, по крайней мере, как только достигал человек. Ибо, всех превосходя добродетелью, в одном только сыне нашел препятствие удержать за собой первенство. Кто не знает Эммелию? Потому что она предначертана этим именем, что впоследствии такой сделалась, или потому сделалась, что так; названа, но она действительно была одноименна стройности или, кратко сказать, то же была между женами, что супруг ее между мужами. А поэтому, если надлежало, чтобы похваляемый нами муж дарован был людям — послужить, конечно, природе, как; в древности даруемы были от Бога древние мужи для общей пользы, то всего лучше было ему произойти от этих, а не от других родителей, так; и им именоваться родителями этого, а не иного сына. Так; прекрасно совершилось и совпало это!

Поскольку же немного похвал воздали мы упомянутым нами родителям Василия, повинуясь Божиему закону, который повелевает воздавать всякую честь родителям, то переходим уже к самому Василию, заметив наперед одно, что, думаю, и всякий знавший его признает справедливо сказанным, а именно что намеревающийся хвалить Василия должен иметь его собственные уста. Ибо как сам он является прекрасным предметом для похвал, так один силою слова соответствует такому предмету.

Что касается красоты, крепости сил и величия, чем, сколько вижу, восхищаются многие, то это уступим желающим, не потому, чтобы и в этом, пока был еще молод, и тяга к мудрости не возобладала в нем над плотью, уступал он кому-либо из гордящихся вещами маловажными и не простирающихся далее телесного, но уступим для того, чтобы не испытать участи неопытных борцов, которые, истощив силу в напрасной и показной только борьбе, оказываются бессильными для борьбы настоящей и доставляющей победу, за которую провозглашаются увенчанными. В мою похвалу войдет одно то, о чем сказав, совсем не думаю показаться излишним и не к цели бросившим слово.

Полагаю же, что всякий, имеющий ум, признает первым для нас благом ученость, и не только эту благороднейшую нашу ученость, которая, презирая все украшения и плодовитость речи, берется за единое спасение и за красоту умосозерцаемую, но и ученость внешнюю, которою многие из христиан, по худому разумению, гнушаются, как; ненадежной, опасной и удаляющей от Бога. Небо, землю, воздух и все, что на них, не нужно презирать за то, что некоторые плохо о них уразумели, и вместо Бога воздали им божеское поклонение. Напротив того, мы, воспользовавшись в них тем, что удобно для жизни и наслаждения, избежим всего опасного и не станем с безумцами творение восставлять против Творца, но от создания будем заключать о Создателе, как; говорит божественный Апостол, -пленяем всякое помышление во Христа (2 Кор. 10, 5). Также об огне, о пище, о железе и о прочем нельзя сказать, что какая-либо из этих вещей сама по себе или всего полезнее, или всего вреднее; но это зависит от произвола употребляющих. Даже между пресмыкающимися гадами есть такие, что мы примешиваем их в целебные составы. Так и в науках мы заимствовали исследования и рассуждения, но отринули все то, что ведет к демонам, к заблуждению и в глубины погибели. Мы извлекали из них полезное даже для самого благочестия, чрез худшее научившись лучшему, и слабомть их обратив в твердость нашего учения. Поэтому нельзя унижать ученость, как; рассуждают об этом некоторые, а, напротив, нужно признать глупыми и невеждами тех, которые, держась такого мнения, желали бы всех видеть подобными себе, чтобы в общем недостатке скрыть свой собственный недостаток и избежать обличения в невежестве. Но предложив и утвердив это общим согласием, начнем обозревать жизнь Василия.