Начало пути

— Господин, разрешите, я помогу вам раздеться и снять сапоги, — услышал я сзади нежный голос.

Я повернулся к ней и через силу улыбнулся:

— Да, конечно, Сатти.

Девушка явно была смущена, но, видимо, Марта провела с ней какую-то беседу, поскольку делала она всё сама, без моих подсказок. Помогла снять камзол, потом сапоги, затем усадила за стол и стала подкладывать мне кусочки жаркого из свинины и доливать в стакан воду.

— Ты голодна? — спросил я её.

Девушка отрицательно покрутила головой:

— Марта меня накормила, хозяин.

— Наедине можешь называть меня Макс, — сказал я, сам будучи в смущении.

— Хорошо, господин, — ответил Сатти и тут же покраснела до самых кончиков ушей.

Ужин был закончен, и я стал раздеваться. Девушка внимательно за мной следила и стояла недвижимо возле стола.

Я лёг в кровать и сказал:

— Не хочешь прилечь?

Девушка вздохнула и подошла к кровати. Затем она одним движением скинула верхнюю одежду на пол и осталась в чём-то похожем на мамину ночную сорочку. Переступив через платье, она легла ко мне. Почувствовав её горячее тело, я вздрогнул и несмело попробовал её поцеловать. Девушка поначалу не отвечала, но я целовал всё настойчивей, и наконец девушка сдалась.

Утром, когда я открыл глаза, в моей кровати никого не было, и только сильно смятые простыни доказывали, что всё, произошедшее вчера, не было сном. Я потянулся и прислушался к своим ощущениям: ничего такого сверхъестественного не чувствовалось.

«Странно, пацаны говорили, что после такого чувствуешь себя настоящим мужиком», — недоумённо подумал я.

В дверь постучали.

— Войдите, — ответил я, закрывая одеялом место вчерашней борьбы.

В дверь вошла Сатти и смущённо улыбнулась:

— Как спалось, господин?

Я улыбнулся ей и ответил:

— Сатти, я ведь вчера сказал — наедине я для тебя Макс или Максимильян.

Девушка внесла поднос с завтраком и несмело подошла к кровати. Я посмотрел на неё, потом на поднос и понял, что чувствую голод. Правда, не желудком.

Только через час Сатти смогла наконец от меня уйти, говоря, что днём совсем неприлично и все будут об этом сплетничать. Пришлось мне её отпустить до вечера.

Встав, я оделся и перекусил, бегать совсем не хотелось, и я решил поваляться на кровати, почитывая один из рыцарских романов барона, который был, если честно, откровенной белибердой, но за неимением другого для чтения годился.

— Господин барон, как я рад вас видеть. — Дверь едва не сорвалась с петель от мощного пинка.

Я испуганно вздрогнул и, повернув голову, столкнулся глазами с добрым взором моего телохранителя. От выражения его лица у меня почти явственно начали шевелиться волосы на затылке.

— Р-о-о-н?! — заикаясь, спросил я. — Ты ведь должен был прийти завтра?

— А я так торопился выполнить ваше поручение, господин барон, что пришёл сегодня, — ласковым голосом практически пропел он. — Думал, как там ученик мой поживает, всё ли выполняет, что я ему поручил?

Я закашлялся:

— Рон, я только сегодня с утра не бегаю, а вчера бегал.

— Ничего страшного, господин барон. — Его медовый голос начал пугать меня всё сильнее. — Пойдёмте, познакомлю вас с новым наставником для дружины, а потом уже наши дела обсудим.

Я слез с кровати и осторожно, бочком, протиснулся между негром и столом к выходу, от греха подальше. Нубиец, посмеиваясь, топал сзади.

Когда мы вышли во двор, то я увидел стоящего рядом с конюшней одноногого человека.

— Это кто? — удивлённо повернулся я к Рону.

— Сейчас я вас познакомлю, — улыбнулся негр и свистнул.

Человек повернул голову к нам и довольно быстро приковылял. Когда он подошёл ближе, я стал понимать, кто это и почему Рон привёл его ко мне. Внешность у инвалида явственно выдавала в нём солдата, причём заслуженного ветерана. «Странно, но, похоже, военные любой национальности и любого мира выглядят одинаково», — подумал я, глядя на стоящего передо мной человека.

Его лицо, украшенное множеством шрамов, казалось высеченным из куска скалы: чёткие и твёрдые линии скул и подбородка, прямой нос, жёсткий ёжик волос. На подбородке кожа была стёрта, и ни щетинки не пробивалось на этом белом пятачке.

Выправка, несмотря на увечье, тоже была несомненно военной, даже просто стоя передо мной, солдат держал спину прямой, а плечи развёрнутыми.

— Где, кем служил? — спросил я, наткнувшись на твёрдый взор уверенного в себе человека.

— Заслуженный ветеран, сержант Первого Железного легиона его королевского величества Нумеда II Штыр, — чётко отрапортовал солдат. — Был отправлен на пенсию ввиду полученной травмы.

Название легиона мне, конечно, ничего не говорило, но не обижать же солдата своим невежеством? Поэтому я решил подробности уточнить потом, у Рона. Оказалось, что очень и даже очень прославленный был легион, один из лучших в королевской армии.

— Рад приветствовать тебя, Штырь, у себя в замке.

Сержант улыбнулся:

— Прозвище мне легко придумать, ещё первый командир так окрестил. Так и прослужил Штырём до конца.

«Блин, — ругнулся я про себя, — я ведь случайно перевернул имя человеку».

Рон ухмыльнулся и сказал: