Начало пути

В подвале дяди Сотира было прохладно и темно так, что Райчо с полминуты не мог ничего разглядеть. Потом высыпал на прилавок деньги и рассказал, как в него швырялся камнями часовой и как другой часовой не пустил к воде конных турок.

— Моли бога, что голова цела. Нашел куда соваться, — раздалось из угла.

Райчо только сейчас разглядел в полумраке сидящего в углу на каменном приступке бородатого и лохматого человека. Обмотки на его ногах были густо запудрены пылью. Рядом лежала потрепанная котомка и суковатая палка. Человек блеснул глазами и прогудел:

— Сейчас ящерица к берегу не проберется, не то что человек. За каждым кустом солдат, как кол, торчит.

— Ты побольше болтай, и сам на кол угодишь, — прошипел Сотир.

— Чего «болтай»? Весь город знает. Две или три орды Омер-паши, что по обоим берегам Лома лагерем стоят, не иголка. И дураку ясно, что собираются на Деда Ивана ночью напасть и всех перерезать. Вот и стерегут берег, чтоб никто русским сигнала не подал.

Сотир стукнул кулаком по прилавку так, что подпрыгнули склянки, и прошипел:

— Цыц, пьяный болтун. Выпил и проваливай с богом. Услышат — и мне головы не сносить. И как тебя в город пустили?!

— В город-то пускают, а вот выпустят навряд ли. Потом выпустят, когда тайно через Дунай переправятся.

«Так вот почему хаджи Васила не пускают со двора, — подумал Райчо, идя по улице. — Позавчера у полковника было много офицеров, долго совещались. Потом ужинали, и сам хозяин им прислуживал. Вот турки и боятся, как бы кто чего секретного не услышал».

На полпути к дому Райчо не утерпел и знакомыми переулками бросился за город.

Внизу в узкой долине блестела река Рущукский Лом. По обоим берегам белели шатры, развевались знамена и поблескивали стоящие рядами пушки, копошилось много-много солдат — целый город, а не лагерь.

…И вот сейчас ночью Райчо не мог заснуть, тревожные мысли отгоняли сон.

Может, турки уже плывут через Дунай, а русские ничего не знают, спят и бормочут во сне, как сейчас Пенчо. Может, выскочить на берег и крикнуть так, чтоб русские услышали? Услышат ли? А турки сразу схватят, будут бить до смерти… А может, написать записку, вложить в бутылку и тихонько бросить в Дунай? А вдруг ее прибьет обратно к берегу и турки прочитают? Ведь бутылки плывут не туда, куда надо, а куда их несет течением и ветром. Только человек может плыть, куда захочет. От этой мысли Райчо даже сел в постели. Купаясь в Дунае с ребятами, он доплывал до острова Родоман и обратно. Но после била такая дрожь, что казалось, зубы сами выскочат изо рта. Переплыть Дунай не хватит сил даже у самого большого взрослого… И тут Райчо вспомнил, как его дружок Перван учился плавать, привязав к поясу две кратунки, пустые высушенные тыквы с пробками. А этих кратунок сейчас здесь полным-полно. Одни с фасолью, другие с перцем… Сам еще не понимая, на что решиться, Райчо встал, осторожно, чтоб не наступить на спящих, добрался до стены и нащупал несколько пустых оплетенных кратунок. Взяв их, Райчо вернулся на место, пропустил кожаный каиш — ремень в веревочные петли кратунок, связал одежду в узел и осторожно приоткрыл дверь. Во дворе было темно. Большая лохматая тень шевельнулась, лязгнула цепью. Это пес Перун. Он узнал своего и снова улегся, лениво хлопнув несколько раз по земле хвостом. Из-за ворот донесся скрип песка под подошвами часового.

На берегу Дуная маячило двое стражников, их разделял заболоченный и заросший ручей — стык участков охраны. В воздухе висел вязкий комариный звон. Стражники непрерывно обмахивались ветками, ругались, что нельзя курить, и гадали, скоро ли смена… А между ними, погрузившись в тину, как крокодил, лежал болгарский мальчишка, сдерживая судорожный лязг зубов.

Наконец один стражник догадался, что они стоят на самом комарином месте. Солдаты разошлись, и еще долго был слышен скрип их подошв.

Ил в ручье был теплым от дневной жары, и вода Дуная показалась холодной. Течение подхватило тощее тело мальчишки, закрутило и понесло. Оказалось, что Райчо слишком близко привязал кратунки к каишу, и они поднимали над водою зад, а голову стремились утопить. Набухший и облепленный грязью узел одежды тянул вниз, грести одной рукой было трудно. Оглянувшись назад, Райчо увидел редкие огоньки Рущука, они приближались, Дунай тащил мальчишку обратно к берегу. Узел с одеждой вырвался из пальцев, Райчо попытался нырнуть за ним, но от этого кратунки сдвинулись еще ниже.

Широкой косматой громадой надвигался остров Родоман. Большие коряги, покачиваясь, нацеливали на Райчо свои черные рога. Уцепившись одной рукой за ветвь, Райчо стал подтягивать выше каиш и замер. От Рущука донесся плеск весел. Райчо укрылся под корягой, погрузившись в воду по ноздри. Из темноты показалась лодка, она шла на Райчо, в ней маячили фигуры и блеснули штыки. Но лодка подошла к берегу в стороне, донесся оклик часового, ответ и сдержанный разговор. Прислушиваясь к турецкому говору, Райчо стал пробираться к оконечности острова. Часовые, занятые сменой, меньше следили за рекой.