Начало самодержавия в России

Бесспорно, что своим высоким положением и авторитетом Адашев, Сильвестр и другие приближенные ко двору лица были отчасти обязаны доверию и поддержке со стороны царя, а также митрополита. Но нельзя упускать из вида, что авторитет царя еще только складывался. Даже сам царский титул должен был еще войти в сознание, стать привычным для современников. Что же касается авторитета личности молодого царя, то его, скорее всего, не было. Его самостоятельные действия мало способствовали признанию значения его личности. Иначе говоря, авторитет как царского титула, так и самой личности царя предстояло еще создать. Это стало одной из важнейших политических задач времени. Без ее решения акт венчания на царство потерял бы смысл. И неизвестно, кто в ком больше нуждался — Адашев в авторитете царя или царь в Адашеве.

Когда Адашев «действует государевым словом», выступая в качестве выразителя воли самодержавной власти, он укрепляет ее авторитет. Когда Адашев от имени царя «приказывает казначеям», сам формулирует государев приговор (как бы мы сказали сейчас, резолюцию царя) на своем докладе о холопьих отпускных, когда «приказывает» выдачу жалованных грамот, возглавляет розыск по изменным делам крупнейших бояр, ведет дипломатические переговоры от имени царя, фактически контролирует деятельность всех приказов (министерств), проверяя результаты «розыска» по поступившим в Челобитенный приказ челобитным, контролирует воевод, проводивших казанскую политику, он укрепляет авторитет государя.

С именем А. Ф. Адашева связаны реформы 1540—1550-х гг. С его именем историки справедливо связывают и успехи внешней политики Русского государства в середине XVI в.

То, что Адашев правил от имени царя, приказывал «государевым словом», не умаляет его главенствующей роли в делах государственного управления, а лишь указывает на тот известный факт, что Адашев не был царем. «Государевым словом» в монархических государствах во все века действовали даже самые могущественные диктаторы.

Одной из главных забот правительства, пришедшего к власти после восстания 1547 г., было создание впечатления о решительной демократизации правления. Наиболее ярким шагом в эту сторону было создание Челобитенного приказа — символического моста между царем и народом, на котором любой человек чуть ли не из рук в руки сможет передать самому царю свое прошение или жалобу, А если все-таки не из рук в руки, то через вполне надежного человека, потому что во главе Челобитенного приказа поставлен не «ленивый» и хищный «богатина»-вельможа и не мздоимец-дьяк, а человек, известный своим бескорыстием, праведной жизнью, своей близостью к простым, сирым и болезным людишкам, к тому же «ангелоподобный» кротостью нрава и даже внешним обликом. Если бы такого человека не существовало, его в тот момент, как говорится, следовало бы выдумать. Но, по счастью, выдумывать нового «Алексея — человека божьего» необходимости не было. Такой Алексей реально существовал и был хорошо известен московскому люду.

Адашев по своим воззрениям был совершенно очевидным выразителем интересов служилых людей — широких масс дворянства, основной социальной опоры и вооруженной силы централизованного государства. Дворянство ожидало и решительно требовало немедленного удовлетворения своих чаяний.

Неоднократные вооруженные антиправительственные выступления служилых людей, опасная поддержка местными дворянами мятежей своих удельных князей против центрального правительства, солидарность некоторых отрядов служилых людей с восставшим в 1547 г. «черным людом», более всего напугавшая феодальные верхи, наконец, самая настоятельная необходимость поднять боеспособность дворянского войска — все это делало проблемы, связанные с положением дворянства, неотложными, а их решение — самой насущной задачей государства. Это также было источником силы и авторитета Адашева, обусловливало известное понимание его деятельности со стороны аристократической Боярской думы и обеспечивало ее участие в реформах 50-х гг. В сложившейся ситуации не только Адашев был необходимым сотрудником царя, но и царь был сознательным и активным сотрудником Адашева.

Нельзя отказать в доверии безыскусному, дышащему неподдельной искренностью и неподдельной достоверностью рассказу Пискаревского летописца начала XVII в. об Алексее Адашеве: «А как он был во времяни, в те поры Руская земля была в великой тишине и во благоденстве и управе. А кому откажет, тот в другорядь не бей челом; а кой боярин челобитной волочит, и тому боярину не пробудет без кручины от государя; а кому молвит хомутовкою (с неодобрением. — Д. А.), тот больши того не бей челом: то бысть в тюрьме или сослану. Да в ту же пору был поп Сильвестр и правил Рускую землю с ним за один и сидели вместе в ызбе у Благовещения, где ныне полое место между палат».

Итак, Адашев «правил русскую землю» вместе со священником Сильвестром — утверждает источник, совершенно независимый от писаний Грозного и Курбского, утверждающих то же самое.