Начало самодержавия в России

Новорожденная монархия в лице Ивана Грозного имела к вопросу о характере царской власти свое отношение. Она тяготела к единовластию, к созданию и укреплению монархической системы правления, не ограниченной ни в какой форме, ни в какой степени и ни с чьей стороны. Однако для того чтобы стать реальностью, единовластие нуждалось не только в формальном его провозглашении, не только в намерении самого монарха быть самодержцем и даже не просто в поддержке тех или иных влиятельных социальных слоев. Как и всякое государство, оно нуждалось в организованной политической силе — в собственных вооруженных отрядах и в аппарате власти.

Восхождение Ивана Грозного к единовластию было долгим и трудным. Оно прошло через различные этапы, каждый из которых был необходимой ступенью этого восхождения. Даже собственная система взглядов царя приобрела законченный вид лишь в начале 60-х гг. Точнее, в эти годы она была впервые с предельной четкостью сформулирована.

До венчания на царство, в годы боярского правления, мальчик, а затем юноша великий князь московский был «пленником» боярской олигархии, правившей страной.

Несмотря на ранние проявления своего властного характера, молодой великий князь оставался орудием в руках то одной, то другой боярской клики. Он мог проявлять «свою» власть лишь в тех пределах, которые ему порой предоставляла ожесточенная борьба между враждующими группировками феодальной знати. В этих случаях он мог выступать против одной из них при поддержке другой. Трудно сказать, как долго пришлось бы Ивану IV оставаться «боярским» царем и как развивалась бы дальше история его царствования, если бы не июньское восстание 1547 г.

Народное восстание было для юного царя огромным потрясением. Чуть ли не вчера отзвучали торжественные славословия и молитвенное пение, сопровождавшие его венчание на царство, гудели праздничные колокола, виделось сияние бесчисленных свечей. Только вчера при его появлении восторженная толпа подданных падала на колени и склонялась в земном поклоне. Разноцветный ковер из людских спин устилал землю внутри Кремля, всю Красную площадь, прилегающие улицы… И вдруг внезапно все так страшно переменилось. Вместо «свещного огня» — «огнь пожарный», вместо курения фимиама — удушливый дым пожара, в пламени вся Москва. Вместо торжественного перезвона — неумолкающий гул набата. Вместо коленопреклоненных, переполненных верноподданническим экстазом покорных людей — разъяренные толпы вооруженных горожан. Они собрались на вече, они требуют выдачи им на расправу бывших правителей во главе с царскими родственниками. Они врываются в церковь, выволакивают и побивают камнями родного дядю царя. Они движутся к царским палатам, требуя выдачи других царских родственников. В грозном реве толпы можно различить и царское имя. Явственно слышатся голоса, призывающие убить царя, который заодно со своими боярами и родственниками, грабившими народ и будто бы поджегшими Москву. Защитить царя и его семью от ярости восставших некому. Вчерашние всесильные правители — бояре разбежались. Призывов митрополита и других священников не слушают. Своего надежного войска у царя нет. Некоторые отряды провинциальных служилых людей, находившиеся в Москве, перешли на сторону восставших.

Царь с семьей и небольшой охраной бежит из столицы в подмосковное село Воробьево. По призыву городского палача, оказавшегося во главе восставших, мятежные толпы движутся вслед за царем «и со щиты и с сулицы, яко к боеви обычаи имаху». Царь был отчаянно перепуган, «узрев множество людей, удивися и ужасеся». Пережитый в тот момент страх не забывался еще много лет. «От сего убо вниде страх в душу мою и трепет в кости моя и смирися дух мой», — признал он через несколько лет на Стоглавом соборе. «От сего» времени молодому царю должно было стать вполне ясно, что высокий его титул сам по себе не дает ни силы, ни защиты и что звание «самодержец» не более, чем пустой звук, если носитель этого державного титула не имеет надежной опоры, пе обладает реальной силой. Тогда, в 1547 г., ни достаточно прочной опоры, ни силы у царя не было.

Волна народного гнева, остановившаяся буквально у порога царской резиденции в Воробьеве, смыла с политической авансцены правившую боярскую группировку. Восстание деморализовало и ослабило власть всесильной до того феодальной аристократии. Сохранившийся на местах созданный в годы ее власти аппарат, хищнически кормившийся за счет населения, был безнадежно скомпрометирован.