Начало самодержавия в России

По словам Штадена, опричнина была учреждена до бегства Курбского. Он утверждает, что Курбский потому и бежал, что ему не поправилось установление царем опричного порядка: «Как только понял этот штуку с опричниной, пристроил он свою жену и детей, а сам отъехал к королю польскому Сигизмунду-Августу».

«До того как великий князь устроил опричнину, — пишет далее Штаден, — Москва с ее Кремлем и слободами была устроена так…». Идет описание доопричной Москвы и Кремля — доопричной резиденции великого князя. Тут же, однако, говорится: «На этой площади (на Красной. — Д. А.) умерщвляли и убивали господ из земщины. Тогда вся площадь… бывала окружена и занята опричными стрелками..». Выходит, по Штадену, что опричнина и земщина, опричный террор и опричные стрелки существовали до учреждения опричнины. Дальше — больше: не успел «великий князь» устроить опричнину и начать выселение всех неопричных с опричных земель, сообщает Штаден, как «тогда же подоспели великий голод и чума». В действительности между началом опричнины и временами «великого голода» и чумы прошло пять-шесть лет.

Интересно, что в «Описании» Штаден совершенно правильно относит чуму и голод, постигшие Русь, к началу 1570-х гг. Это значит, что, сочиняя о своей опричной службе, он сознательно, вопреки фактам писал то, что ему в этот момент было нужно.

Тогда же, по утверждению Штадена, т. е. сразу же после учреждения опричнины, царь, вернувшись в Москву, убил первого боярина И. П. Челяднина. Таким образом, Челяднин погиб, по заявлению Штадена, беспричинно. Штаден знает о заговоре 1568 г., раскрытом царю Владимиром Андреевичем Старицким, явно понаслышке. О том, что Челяднин погиб в 1568 г. по обвинению в руководстве этим заговором, Штаденус очевидно, неизвестно. Кстати сказать, даже дату гибели В. А. Старицкого, на бывших землях которого Штаден получил поместье, он тоже резко сместил. По Штадену, князь Старицкий был убит поело возвращения царя из похода на Новгород, т. е. в 1570 г. В действительности он погиб до Новгородского похода, в октябре 1569 г. Неправдоподобно и то, что царский приближенный Штаден получил поместье в уделе В. А. Старицкого еще до того, как этот удел перешел в январе — марте 1566 г. «по обмену» в царское владение.

В «Автобиографии», где Штаден впервые заявил, что он и сам был опричником, он тем не менее ничего не сообщает ни об одной своей конкретной службе в рядах опричников. Об этом ему сказать, видимо, абсолютно нечего. Вместо рассказа о каких-либо службах в царской опричнине он вынужден сообщать, как и почему он от них каждый раз отказывался.

Оставленное Штаденом описание опричного двора весьма конкретно. Но нельзя не заметить, что это чисто внешнее описание. Штаден видит и описывает опричный двор так же, как он видит и описывает Кремль, — каким его видели все бывавшие там жители Москвы, в том числе и стоявшие на опричном дворе на «правеже», т. е. понуждаемые сечением кнутом к уплате долгов или налогов.

Сам Штаден весьма точно озаглавил свое описание московской резиденции царя на Неглинной: «Строения опричного двора». Строения! У Штадена нет ни слова о том, как выглядят внутренние покои опричного дворца. Если бы он их видел, то не преминул бы описать их убранство или, скажем, царский пир. Но об этом Штаден представления не имеет. Вот почему у него и возникла необходимость дать объяснение явному «провалу памяти»: «Я не согласился на предложение, сделанное мне (царем. — Д. А.) через дьяка Осипа Ильина, все время безотлучно состоять при великом князе». После рассуждений на этот счет Штаден написал фразу, которую И. И. Полосин называет «не вполне ясной»: «Благодаря этому я и писать не мог больше».

Теперь становится понятным, что хочет внушить своему читателю Штаден. «Благодаря этому», т. е. его отказу «состоять при великом князе», он не смог продолжить описание опричного дворца — а именно того, что происходило в покоях великого князя, поскольку он в них и не бывал.

Об Александровской слободе Штаден и вовсе ничего не знает. В «Проекте» он говорит лишь о том, из чего сделана стена, окружающая Слободу, сообщает, что в Слободе хранятся деньги и добро, «что награбил великий князь по городам». Такое неведение и, можно сказать, невидение тоже более чем странно для опричника, будто бы направившегося вместе с царем в поход на Новгород. Поход этот, как известно, начался из Александровской слободы и там в глубокой тайне подготовлялся.

Впрочем, однажды Штаден, видимо, был в царских палатах, но не в Слободе, а в Кремле. Он пишет, что был переводчиком при переговорах царя с пленным магистром Ливонского ордена Вильгельмом Фюрстенбергом: «Великий князь в своем одеянии сидел со своим старшим сыном. Опричники стояли в палате по правую руку великого князя, а земские по левую». Пусть все здесь точно, и Штаден описывает то, что действительно видел. Дело, однако, в том, что сам он в этом случае должен был находиться вместе с земскими. Ибо, согласно этому его сочинению — «Описанию страны и правления московитов», он в опричнине не служил.