Над арабскими рукописями

Непосредственным толчком, когда мысли и образы стали настойчиво стремиться к изложению на бумаге, оказался юбилей долголетнего хранителя Рукописного отдела Публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде Ивана Афанасьевича Бычкова. Юбилей этот был тепло отмечен в начале 1941 года, и тогда же у меня зародилась идея вспомнить те арабские рукописи, которые в течение нескольких десятков лет я получал из его рук для разных своих работ. Так возник первый небольшой цикл из пяти картинок с прологом и эпилогом, представлявший первоначально законченное целое.

Дальнейшие циклы слагались в несколько другом (стиле и объеме, главным образом уже в 1942-1943 годах, когда Великая отечественная война заставила меня покинуть Ленинград. Оказавшись впервые за долгие годы вдали от привычных библиотек, особенно остро я переживал тоску по рукописям и в воспоминаниях о них находил себе поддержку. К трем из этих циклов постепенно прибавились и вводные части, преимущественно личного мемуарного характера. Так как отдельные картинки возникали не в той последовательности, в которой они теперь объединены, то я в примечаниях указал дату завершения каждой: в работе над историей науки я часто убеждался, как приходится иногда сожалеть об отсутствии хронологических вех. Поэтому же теперь, в тех случаях, когда действие рассказа можно было приурочить к определенным годам, я отмечал их рядом с заглавием.

Примечания мне понадобились, главным образом, по двум обстоятельствам, которые выяснились при чтении отдельных отрывков представителям самых разнообразных специальностей. Обнаружилось, что слушатели иногда склонны принимать рассказы за литературный вымысел, в котором нет определенной конкретной основы. На это я должен был отвечать, что, наоборот, каждый из них передаёт действительный случай с рукописями, которые попадали мне в руки, и выдумка в основе сюжета совершенно отсутствует. Конечно, вспоминая о прошлом на пространстве четырех десятков лет с лишним, я мог забыть некоторые даты, мог переставить какие-нибудь детали, не точно по форме передать чей-нибудь разговор, тем более, что не всегда имел возможность навести справку, даже в своих собственных работах. Однако все картины отражают только реальные факты и переживавшиеся мною тогда чувства. Возможно, что в обрисовке последних иногда сказались протекшие годы, но самые факты воспроизведены без всяких изменений.

Для обоснования этого я и позволил себе дать в примечаниях почти к каждому отдельному номеру ссылки на свои работы, в которых говорится о тех же рукописях или сообщаются о них сведения, но уже в чисто научном аспекте. Полагаю, что эти ссылки окажутся полезными и для тех, кто захочет получить более детальные сведения об упомянутых материалах или расшифровать какие-либо случайные намеки, на желательность чего тоже иногда указывалось слушателями, особенно первого цикла. Исчерпать весь научный аппарат я, конечно, не мог и не желал, так как это завело бы слишком далеко и сразу могло бы увеличить примечания до объема самого текста. Я старался быть лаконичным и дать только основную нить, которая поможет тем, кто пожелает расширить свое знакомство с главным сюжетами, затронутыми в книжке. Поэтому я ограничился только ссылками на свои собственные работы, указывая иногда печатный список их до 1936 года (Библиография печатных работ академика Игнатия Юлиановича Крачковского. К 30-летию научной деятельности. Труды Института востоковедения, XIX, М.-Л., 1936). В передаче имен и заглавий я по примеру самой книжки упрощал обычную научную транскрипцию. Той же цели – лаконичного комментария для лиц, которым он может понадобиться, служат и объяснения; изредка в них я позволял себе кратко расшифровать отдельные имена и названия.

Я хорошо понимаю, что все это по существу не представляет необходимости в книжке такого характера, все это относится к тому, что Абу-ль-Аля называл „обязательностью необязательного“, но может быть кому-нибудь и это приложение окажется полезным. У арабов ведь есть пословица: „увеличивать хорошее – хорошо“, а читатели, которым это не нужно, на меня не посетуют – они могут не смотреть приложения.

Примечания

I. „В Рукописном отделе“

Весь раздел написан в Ленинграде в марте 1941 года.

– „Пролог“. В романе Д.Л. Мордовцем „Знамения времени“ фигурирует А.Ф. Бычков, первый хранитель Рукописного отдела и впоследствии директор Публичной библиотеки, отец И.А. Бычкова.

– Скульптура М. Антокольского „Нестор летописец“ находится в помещении Рукописного отдела.

1. „Старый апокриф“. См. „Новозаветный апокриф в арабской рукописи 885-886 по P. X.“, Византийский временник, XIV, 1907-1909, 246-275 (Библиография, № 11).

2. „Переводчик Крылова“. См. „Ризкаллах Хассун (1825-1880), переводчик басен Крылова на арабский язык“. Восточный сборник (над. Гос. Публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина), Ленинград, 1926, 13-36 Библиография, № 205).