Над бездной

– Только не пытайтесь меня уверить, что мой папаша чувствовал то же самое, потому что в первый-то раз он абсолютно ничего не делал.

– Вполне возможно, сейчас он понял, что совершил ошибку. И пытается ее исправить.

Она ничего не ответила. Поиграв еще минуту с котенком, она придвинула животное поближе к Сами.

– Он вам нравится?

– Твой отец? Конечно. Он очень приятный человек.

– Я не о том. Он вам по-настоящему нравится? – пробормотала она.

– Я недостаточно его знаю, чтобы ответить тебе, – точно так же пробормотала Пейдж.

– Он чувствует себя у вас в спальне, как у себя дома.

– Он просто мне помогал собирать вещи. И оказывал моральную поддержку. Видишь ли, такого рода события могут напугать кого угодно. – Она окинула взглядом спальню. – Тот, кто был здесь, перерыл все детские вещи. Зачем это ему понадобилось?

– Я не знаю. Я не занимаюсь взломом и кражей в квартирах. Я просто иногда приворовываю в магазинах.

Пейдж вздохнула. Она обняла девушку за плечи и тихо произнесла:

– Я рада, что ты мне созналась в этом. Если ты приворовываешь только в магазинах, значит я могу не опасаться за сохранность родительского серебра, фарфора моей бабушки и бриллиантовых серег, который мой отец подарил мне на шестнадцатилетие. – Она легонько подтолкнула Сару к двери. – Пойдем и посмотрим, что происходит. Надеюсь, ты поможешь мне закончить уборку у меня в комнате. Надеюсь, это получится у тебя лучше, чем у твоего отца. Не мужское это дело.

Поздно вечером, когда в доме была восстановлена видимость порядка и все разъехались, после того, как Сами выпила свою вечернюю бутылочку с молоком, а Джилл отправилась спать, Пейдж, не чувствуя под собой ног от усталости, заперла двери на новые надежные запоры и забралась под одеяло. Она с отсутствующим видом поиграла напоследок с котенком, а затем открыла еще один пакет с письмами Мары.

«Мне кажется, я его люблю», – писала она. Пейдж поискала дату, но не смогла найти. Ясно было одно – письмо написано довольно давно, поскольку Мара обращалась к Дэниэлю в настоящем времени. Дэниэль умер лет четырнадцать назад.

«Кажется, что я знаю его целую вечность, и половину этого времени мы потратили на споры и препирательства. Но в нем есть такое, что мало кто видит. Он всегда выглядит уверенным в себе, когда этого на самом деле нет. Он был самым молодым в семье и меньше, чем кто-либо из его братьев, способен на поступки, свойственные детям его возраста. Я похожа на него в этом и поэтому способна понять его, как никто. Когда я однажды решила сказать ему о своих наблюдениях, он рассердился. Ему самому совсем не кажется, что он не защищен. Поэтому я не стала больше разговаривать на эту тему, но замечала незащищенность почти в каждом его поступке. Неприступной внешностью он просто укрывался, как щитом, но я-то вижу, что ему нужна поддержка с моей стороны. Бедный парень. Он постоянно внушает себе, что на работе все вертится вокруг него, хотя на самом деле это далеко не так. Он объединил местных врачей в группу, но у него нет никакой деловой хватки. Его офис располагается на противоположной стороне Таккера…

При чем здесь Таккер?

Когда мы приехали, Пейдж купила место поблизости от госпиталя, где ему приходится проводить большую часть времени. Пейдж оказалась тем человеком, который сплотил группу. Она привела в должный вид кабинеты, оформила вывеску над входом и наняла на работу Джинни и Дотти.

Пейдж отложила письмо в полнейшем удивлении. Мара писала о Питере. Она снова схватила листки, исписанные рукой Мары, и продолжала читать: