Над бездной

Бен повернулся к окну и положил руки на пояс. И на минуту ей показалось, что она так и не дождется от него ответа. Но в конце концов он произнес тихо:

– Нора Итон.

Энджи представила себе образ довольно миловидной женщины, правда, посредственной во всех других отношениях, за исключением роскошных длинных локонов цвета соли с перцем. Она была библиотекарем в местной библиотеке и существом ужасно приземленным.

– Она же старше нас, – единственное, что могла выдавить из себя Энджи в ответ на слова мужа.

Бен пожал плечами.

– Знаешь, я как-то никогда об этом не думал.

У Энджи подкашивались ноги. Она с трудом опустилась на стул.

– Как часто вы встречались?

– Не могу сказать точно. Один, иногда два раза в неделю. Послушай, Энджи. – Тут он снова повернулся к ней. – Не думай только, что это лишь сексуальная связь. Иногда мы только и делали, что болтали, как когда-то с тобой, еще до нашей женитьбы. Мне этого очень не хватало. Прежде всего, мне не хватало тебя рядом.

– Ты ничего мне не говорил об этом.

– Я говорил, просто ты предпочитала не слышать.

– Но уж если теперь у тебя есть она, значит, у тебя все нормально, – пробормотала Энджи, неожиданно почувствовав пустоту внутри себя. Пустоту и одиночество.

– Это не так. Мне по-прежнему не хватает тебя. Она всего лишь временное средство, но никак не радикальное. Она не достойна даже прислуживать тебе. Но, черт возьми, – вдруг крикнул он с гневными нотками в голосе, которые было стали пропадать, – не могу же я до конца своих дней молить тебя о внимании и ничего не получать взамен! – Сказав это, он быстро отошел от стола и вышел через черный ход, растворившись в темноте ночи и оставив Энджи в кухне, наедине со своими печальными мыслями о так неожиданно разбитой жизни.

Питер целый час рылся в старых негативах, пока не нашел тот, который искал. Он поместил его в рамку с зажимами, которую вложил в щель увеличителя. Потом, покрутив рукоятку, он добился на фотографической доске изображения такого размера, которое его устроило. Он сделал контрольный снимок, положив на доску лист фотобумаги, после чего опустил бумагу в проявитель, а потом в закрепитель. Когда процесс завершился, он включил свет и внимательно исследовал снимок. Выключив свет, он сделал вторую, более контрастную копию, и третью, еще более контрастную. На следующих снимках он уделил основное внимание фокусировке деталей.

Он сделал не менее дюжины снимков, пока не добился удовлетворительного качества. Затем он принялся снова копаться в негативах, выбрал еще один и произвел над ним аналогичные манипуляции.

Было уже далеко за полночь, когда он вылил фоторастворы в раковину и вышел из темной комнаты. К тому времени он уже настолько устал, что ему оставалось лишь завалиться в постель и заснуть.

На следующее утро он проснулся в семь и сразу прошел в импровизированную фотолабораторию, где внимательно рассмотрел снимки, которые оставил там сушиться. Те, которые казались ему неплохими ночью, совершенно не удовлетворили его во время утреннего осмотра, и поэтому он торопливо собрал все отпечатки, скомкал их и сунул в раковину, пообещав себе сделать получше сегодня же вечером.

В расстроенном состоянии он доехал до офиса, где его уже ждали первые утренние посетители. Следуя своей теории, что чем больше он работает, тем меньше у него остается времени думать о своем, он принимал больных одного за другим до десяти тридцати, когда сделал перерыв, чтобы выпить чашку кофе. Именно в это время в комнату ворвалась Пейдж.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Пейдж вытащила пестрые дорогие подтяжки из кармана своего белого халата. Она сунула их Питеру прямо в нос и пристально наблюдала за ним, чтобы увидеть его реакцию. Хотя выражение его лица не изменилось, кровь отхлынула от лица и он побледнел, что само по себе уже достаточно красноречиво ответило на невысказанный вопрос Пейдж.

– Я нашла их в прикроватной тумбочке Мары, – сообщила она. – Ты не находишь, что это довольно странное место для них?

– Да уж, не без того, – ответил он, пощелкав подтяжками. – Так, говоришь, они лежали в тумбочке у Мары? Интересно.

– Так, значит, ты не знал, что они там?

– Если бы я заподозрил это, я сразу бы их забрал. Это мои самые любимые. Признаться, я думал, что потерял их в оздоровительном клубе. Спасибо. – Питер взял подтяжки из ладони Пейдж и запихал в свой карман. – С какой стати, интересно знать, ты роешься в прикроватной тумбочке Мары?

Справедливый вопрос. Теоретически смерть Мары можно было объяснить передозировкой валиума, усталостью и несвоевременным телефонным звонком. Но все это не удовлетворяло Пейдж. Чем больше она узнавала о Маре, тем загадочнее становилась для нее эта женщина, что буквально изводило ее. Пейдж поставила себе целью узнать о тайнах Мары как можно больше. Она почувствовала себя лично ответственной за то, чтобы смерть Мары перестала быть загадкой.