Над кем не властно время (СИ)

Последовав совету, Максим с удивлением понял, что Виталик тщательно и с огромным чувством выпевает названия: "До! Ре! Ми! Фа!...". Все они звучали на одной ноте. Менялись только слова.

- Да, да, - подтвердил Лева. - Виталик думает, что поет гамму. Такой у него слух. А ты говоришь: "в опере"!

Максиму хотелось вернуться к разговору о "юной даме из медальона", но Лева вдруг стал рассказывать ему разные истории из своей жизни, и Максим понял, что теперь наступила очередь друга делиться с ним.

Оказалось, что Лева, поклонник творчества Окуджавы, Кукина, Визбора и других бардов, постоянно ездивший на слеты самодеятельной песни, мечтал и сам написать что-нибудь лиричное, западающее в память, хватающее за душу. Но до самого недавнего времени не мог придумать не единой строки. Несколько недель назад он подменял, как и сегодня, Виталикова однокурсника в роли ночного сторожа.

- Это было не в Пассаже, - объяснял Лева, - а в каком-то учреждении, здесь недалеко, на Большой Дмитровке. В одной из комнат на столе стояла громадная пишущая машинка. Там было полно писчей бумаги. Мы с Виталиком стали для забавы печатать что попало. И очень скоро оказалось, что печатать-то нам нечего. Виталик набрал какие-то отдельные слова и перестал этим заниматься. А мне очень захотелось напечатать что-то настоящее, свое, а не просто "Привет, здесь был Лева".

Он продолжал свой рассказ, понизив голос, словно в этом неправдоподобно огромном пространстве их могли услышать тени прошлого.

- Я долго сидел, и ничего в голову не приходило, а потом я вдруг взял и напечатал строчки. Вот такие:

Я стопы свои направил

В снежный город строгих правил.

Лева замолчал.

- А дальше? - поинтересовался Максим.

- Это все, - Лева виновато пожал плечами. - Никакого продолжения с тех пор так и не сумел придумать. А ведь начало неплохое, правда?

- Неплохое, - согласился Максим.

Тут их сверху окликнули. Виталик, стоя на мостике, под которым они проходили, предложил им:

- Молодежь, теперь я пойду посплю в подсобку. Там есть кушетка. Будем спать по очереди. Разбудите меня часа через полтора-два.

Леве и Максиму пришлось разделиться, и Максим снова остался наедине с собой и огромным футуристическим кораблем, которым теперь предстала его слипающимся глазам вторая линия Петровского Пассажа. Лева отправился стеречь первую.

Максим вдруг вспомнил, как сильно он - то есть Алонсо - не хотел покидать Гранады. Когда дед, ссылаясь на то, что, не будучи воином и получив лишь несколько уроков владения мечом, Алонсо не может по-настоящему помочь при защите города, но зато вполне в состоянии спасти бесценную семейную реликвию, юноша прибег к хитрости, сказав, что не может бежать, поскольку страдает морской болезнью.

В действительности, он мог это лишь предполагать, но никак не знать наверняка, поскольку никогда до той поры не покидал расположенной в горах Гранады. Однако Ибрагим, который безусловно понял его уловку, не стал его уличать. Вместо этого дед объяснил, что вовсе не предполагает бегства Али в находящиеся за морем мусульманские страны - эмираты Марокко, Алжир или Египет мамлюков. Напротив, речь шла о необходимости бежать вместе с Сефериной в христианскую Кастилию, к ее родственникам.

Возможность такая представилась благодаря каравану венецианских купцов - друзей кордовского семейства Гарделей. Купцы, пользуясь охранными грамотами, безбоязненно пересекали границы враждующих государств. В ближайшие дни Алонсо и Сеферина в составе венецианского каравана покинули родной город и через несколько часов уже находились в другой стране и в другой культуре.

Была ли на самом деле у Алонсо морская болезнь, Максим не знал. У самого Максима ее, вроде не было, но плавал он так себе. Впрочем, во всем, что касалось спорта, он звезд не хватал. Ни небесных, ни морских.

Когда наступила очередь Левы, и тот, громко зевая, отправился в подсобное помещение, Виталик заявил, что в это время никто их проверять не будет, и поэтому они не обязаны скучать поодиночке. Максим и Виталик долго сидели за столом, перебрасываясь отдельными словами. Попытались сыграть в настольный хоккей, но быстро потеряли к нему интерес. Виталик притащил откуда-то пустую картонную коробку, нитки, спички и кусочек сыра. Попытался соорудить на полу мышеловку.

- Здесь есть мыши, - пробормотал он, стоя на корточках и прилаживая что-то к чему-то в своем устройстве.

- Знаю, уже встречал, - откликнулся Максим.

Мыши, впрочем, так и не появились, несмотря на сыр. Возможно, присутствие людей лишало их аппетита. Но Максиму было приятно сознавать, что ловушка Виталика предназначалась именно для поимки, а не для убийства какого-нибудь наивного маленького Микки-Мауса, в отличие от тех устройств, которые продавались в магазинах.

Последним из троих спать отправился Максим. Он испытывал такую усталость, что тут же провалился с сон, в котором не было никаких сновидений - ни обычных, ни "сказочных".